"Не посягай на человека", - учим мы детей, и они вырастают чуткими, внимательными людьми. Вырастает девочка, которая за столом не скажет: "Папа, дай, пожалуйста, хлеба". Нет, и это ей кажется грубым! Она дождется, пока отец посмотрит на нее, встретится с ней взглядом, и лишь тогда скажет: "Тебе не трудно дать мне хлеба?" - с интонацией извинения. И вовсе не потому она так просит, что боится отца, нет, ей в самом деле неловко утруждать его. Она никогда никого ни о чем не попросит, не встретившись взглядом, не установив контакт, не убедившись, что не помешает просьбой. А может быть, человек за столом думает о чем-то своем - нельзя его просить, надо подождать, пока он посмотрит на тебя. Самая простая, самая легкая из целей - кусок хлеба из хлебницы, но и ради нее нельзя механически посягать на другого, ради нее тоже надо самому потрудиться душой: подождать, установить контакт, улыбнуться, преодолеть что-то, выразить благодарность. Цель достигнута за свой счет.

Я рассказываю о девочке, которой ни разу в жизни не сказали, что нельзя вмешиваться в разговоры взрослых. Но ее ни разу не осадили, ее ни разу ни о чем не попросили, не убедившись предварительно, что просьбы ей не в тягость.

Скажут: что же это за воспитание? Это слишком деликатно, нечего так миндальничать с детьми.

Но ведь научились же мы все носить галстуки и прилично одеваться; пора научиться и деликатности, научиться миндальничать - от этого жизнь становится жизнью.

"Не посягай!", "Не затрудняй!" - и у детей появляется своего рода бдительность, появляется чувство человека: "Я никому не помешаю?", "Я никого не задену?", "Я никому не в тягость?", "Я никого не обижу?", "Я никого не расстрою?", "Я никого не утруждаю?".

"Не посягай!" - учим мы, и детям будет известно чувство неловкости, когда нечаянно заденешь кого-нибудь неуместным словом.

Если горести чужой

Вам ужасно быть виною...

- этого достаточно для хорошо воспитанного человека. Хожу и повторяю дивные пушкинские строки: "Если горести чужой вам ужасно быть виною..."

Не посягай не из трусости, не по слабости, а из глубокого уважения к человеку, из чувства правды.

"Не причиняй горести", "не посягай" - тогда дети будут и деликатны, и тверды. Тверды в целях, деликатны в средствах.

17

Назовем все относящееся к целям человека его духовностью, а все относящееся к средствам - нравственностью. Цели человека могут быть духовные или бездуховные, средства - нравственные или безнравственные. А мораль - это принятые в обществе правила нравственности, писаные (моральный кодекс) или неписаные (общественное мнение). Можно сказать "читает мне мораль", а сказать "читает нравственность" нельзя.

Человек, читающий мораль другим, моралист, морализатор, сам может быть безнравственным человеком, и, как правило, он таковым и является; он стоит над душой, вычитывает мораль ради каких-то своих целей. В худшем случае он получает удовольствие от сознания своей моральности. Есть люди, которые в карман не залезут, на улице не ограбят, но живут за чужой счет, за счет народа, живут, спекулируя, воруя или бездельничая на своем посту. Всякий человек, получающий заработную плату не за дело, а за то, что занимает пост и пытается сохранить его, живет за чужой счет, безнравствен, и я не знаю ни одного случая, чтобы это не сказалось на его детях. Когда человек честно работает, то для воспитания этого недостаточно. Но когда человек ведет безнравственный образ жизни, то есть получает не заработанное (хотя он, быть может, сутками сидит в своей конторе, в своем кабинете), то дети, если они вовремя не уйдут от родителей, погибают душой. Они задыхаются без щелочки света.