Когда следователь приступает к поиску, он перебирает возможные версии, отбрасывая одну за другой, пока не останется единственная, наиболее достоверная. Переберем и мы наиболее распространенные педагогические и психологические версии, которые обычно приходят в голову в подобных случаях.

У девушки была нарушена психика? Нет, Ира совершенно здорова и совершила преступление, тщательно обдумав его и подготовившись к нему. По медицинскому атласу у знакомых она изучала, куда лучше нанести удары. Никогда прежде за ней не замечали хоть какого-нибудь садизма или жестокости, она не убила в жизни бабочки или жука, ни разу в жизни никому не нагрубила, она упала в обморок, когда у нее брали кровь из пальца.

Она жила в тяжелой, трудной семье, ей подавали дурной пример? Нет, и отец и мать ее прекрасные работники, мама - преподаватель английского языка, дед - ветеран войны и труда. Умер в восемьдесят четыре года, имея за плечами шестьдесят восемь лет трудового стажа.

Она росла избалованной эгоисткой? Нет, родители воспитывали ее в духе скромности и трудолюбия, ничего лишнего не покупали, она отличалась послушанием, заботливо относилась к родителям, к бабушке, младшей сестренке.

Ей не привили представления о честности и порядочности? Нет, задумав свое дело, она попросила подругу собрать и принести якобы для покупки сапог именно 170 рублей - ровно столько, сколько ей самой нужно было на платье, "потому что мне не нужно было ни одного лишнего рубля", как написала она в своих показаниях. Честная.

Она была темным, необразованным человеком? Нет, Ира училась в английской школе, ее, как сказано в характеристике, составленной после преступления, "не без основания считали одной из самых развитых и начитанных учениц", ее суждения о литературе и музыке были "интересны и содержательны", ее сочинение о Чернышевском отмечалось на городской учительской конференции, она была "исполнительна, прилежна, занималась самовоспитанием. Охотно выполняла общественные поручения. В классе пользовалась авторитетом. Характер уравновешенный. Морально устойчива..."

Наконец, может быть, у нее были недостатки в эмоциональной сфере - холодная, бесчувственная? Нет, она очень любила своих родителей и любила одного человека, говорила подруге, что жить без него не может.

Все педагогические и психологические версии осыпаются одна за другой. Такое необыкновенное дело: на каждый вопрос есть ответ. Как будто поставлен жизнью жуткий педагогический эксперимент. Ведь жизни Ира еще не знала, чистый, натуральный плод воспитания, педагогических усилий семьи и школы...

Что же остается? Предположить вместе с автором документальной повести, что тут действовали какие-то "неутоленные комплексы, готовые взорваться при неожиданном повороте событий"? Что "все это, к сожалению, сплошь и рядом остается тайной, покрытой мраком, замком за семью печатями"? Но коль скоро мы хоть однажды станем на такую точку зрения - тайна, комплексы, - то мы будем вынуждены ждать нападения от любого человека: вдруг взыграют в нем комплексы, набросится и зарежет? Да и как воспитывать, как верить в воспитание, если в конечном счете всё тайна и ничего не помогает - ни пример, ни труд, ни образование, ни развитие, ни мораль? Нет, на эту точку зрения становиться нельзя. Можно не найти убийцу, но нельзя объявлять преступление мистикой и на том успокаиваться.

Есть что-то такое, что ускользает от нашего внимания. Есть какая-то причина, которую мы не привыкли брать в расчет, и когда мы отмахиваемся от подобных случаев, когда говорим: "патология", "исключение", "чужая душа потемки", "в тихом омуте черти водятся", - мы уходим от поиска чего-то бесконечно важного.

Обычные обороты мысли: "не было сдерживающих центров", "не знала страха", "не внушили ей, что..." - не годятся. Все ей внушили, все "центры" у нее есть, все чувства есть, все способности, ум, воля - все при ней!

И все-таки чего-то нет. Чего же?

2

Терпение, читатель, терпение! Личность - самое сложное явление во Вселенной, и нельзя понять движущие ее силы в два счета, в полчаса, с первого подхода, с одного чтения.