Зазвали нужных людей, улыбаются, заглядывают в глаза, а потом вздыхают, подсчитывают расходы и говорят о гостях с насмешкой.

Так что же - не звать? И мало ли кто приходит в дом?

Но коль скоро мы хотим воспитать хороших детей, то ведь надо же чем-то и поступиться. Пока в доме дети, то хотя бы ради них не имеем мы права принимать ни одного человека, о котором мы не можем не говорить дурно. В нашем доме должны быть только хорошие люди, в нашем доме о людях говорят только хорошо.

Почти невыполнимое правило. Но, повторю, потому-то и вырастают у нас плохие дети, что трудно его выполнить.

Если ребенку с детства не внушают: "Не осуждай!", он не станет добрым, и в конце концов родители первыми попадут в число тех, кого любить не стоит. Сегодня мы осуждаем соседа Николая Петровича, а завтра или через пять лет этот урок будет воспринят до конца, и выросший сын начнет без жалости осуждать нас самих, а мы будем воздевать руки: "Бессердечный, как об отце говорит! Отца родного не жалеет!"

Не жалеет. Это мы научили его не жалеть отца родного в тот самый момент, когда не жалели соседа Николая Петровича со всеми его грехами.

Все знают, что нельзя критиковать учителя, в каждом доме об этом говорят детям. Но почему же именно учителя нельзя, хотя он подчас явно дурной человек, а других взрослых можно? Почему тебе, мама, можно критиковать, а мне нельзя? Потому что я маленький? Но я уже давно не маленький:

Мы не выпутаемся из этих противоречий и наши призывы не критиковать учителя не будут услышаны, пока позволяется осуждать кого бы то ни было. В лучшем случае мы добьемся, что учителей не будут обсуждать вслух, в разговоре с родителями. Но разве это воспитание?

Объект постоянной неразумной критики - телевидение. Артисты на экране, обозреватели, ученые - наши гости; включая телевизор, мы словно приглашаем их в наш дом. Но вот семья посмотрела телепрограмму, и начинается: та актриса стара, а этот актер повторяется. И так изо дня в день. Прежде, когда ребенок ходил в театр, то и балаган был прекрасным, чудесным миром для ребенка - все восхитительно. Теперь театр пришел в дом, мы садимся к телевизору в шлепанцах. Пропало волшебство! И вдобавок еще посмеялись и вынесли приговор: "Дрянь, не стоило смотреть" - вместо того чтобы вовремя и под любым предлогом выключить телевизор. Так незаметно подтачивается то благоговение перед людьми, перед их трудом, которое только и может быть основой любви к людям. И непонятно, почему над артистом можно смеяться, а над учителем нельзя, над мамой нельзя, над гостем нельзя.

Когда школа обвиняет в чем-то ребенка, то в девяноста случаях из ста виновата школа, а не ребенок. Но когда ребенок и его родители обвиняют школу, то в девяноста случаях из ста виноваты ребенок и его родители. Кто торопится обвинить другого, кто всегда ищет виноватых, тому не дело важно и даже не жизнь его собственная важна - ему важно оправдаться и обвинить. Жаждет справедливости? Но какая же справедливость, если все вокруг виноваты?

Но вот перед нами совсем дурной человек, и так трудно удержаться от осуждения: Что ж, скажем детям: "Не думайте, будто хоть какой-нибудь человек до конца понятен, не наклеивайте на людей ярлыки. Человек - тайна, эту тайну надо сохранять и уважать. Вам кажется, вы понимаете человека? Значит, вы его не очень любите, у вас нет интереса к нему, и нужно сделать усилие, чтобы этот интерес появился. Все нелюбимое - понятно, все любимое - таинственно".

Быть может, мы не способны испытать чувство любви к людям. Что ж, будем хотя бы милосердны.

29

Когда в доме дети, мы стараемся почаще хвалить людей, удивляться: "Прекрасный человек! Какие красивые люди!" Пусть мальчик-подросток подшучивает: "Мама, у тебя все добрые и красивые". Завтра он и сам увидит людей красивыми, добрыми, интересными.