Но мы не раз еще столкнемся с законом духовной жизни: все, что есть в человеке, возникает из двух встречных движений, из двух сил: из движения, направленного от мира к человеку, и движения от человека - к миру. Противоположные эти силы, встречаясь в одной точке, не уничтожаются, а складываются. Но если встреча не происходит, то обеих сил словно и не было. Предположим, человеку нет удачи ни в чем, несчастья преследуют его, и выпала ему, быть может, от рождения тяжелая доля. Не всякий сумеет победить судьбу. Но сильный человек умеет использовать самый незаметный шанс, который, конечно, есть в жизни каждого. Борение сильного человека с неблагосклонной к нему судьбой - вроде партии сильных шахматистов, в которой каждый улавливает малейшую, другому не заметную ошибку противника, выискивает слабости, которыми никто не мог бы воспользоваться кроме него, и, несмотря на мощное сопротивление противника, все-таки добивается победы.

Так и человек побеждает судьбу. Вернее, не судьбу, а трудности, которые посланы ему судьбой. И если нет собственного стремления победить, стремления к счастью, то хоть озолоти его - счастья не будет. У него нет веры в жизнь, воля его сломлена. Не мы ли, родители, нечаянно сломали ее в детстве?

Говорят: нашел свое счастье, добыл счастье, достиг счастья и даже - украл чужое счастье. Язык требует действия: нашел, поймал, добыл, достиг, вырвал у судьбы свое счастье, всякий человек - кузнец своего счастья.

Чтобы наши дети нашли свое счастье, они должны стремиться к нему. Неукротимое, неудержимое, жгучее желание счастья... Если бы удалось пробудить его, оно стало бы главным воспитателем в нашем доме, оно само сделало бы все остальное. Когда родители желают счастья ребенку, верят в него - желают не сиюминутного успеха, а именно счастья, и притом большого и долгого, то они заражают ребенка этим стремлением. Бывает сомнительным стремление к славе, к первенству, к превосходству, к богатству, к успеху - все требует оговорок и пояснений. Но язык поднимает слово "счастье" так высоко, что желание счастья другому безоговорочно. Счастье - такое благословенное состояние, такая благодать, что оно всегда прекрасно.

Мы говорим: я почувствовал себя счастливым, я испытал счастье, безудержное счастье охватило меня. Счастье нахлынуло, накатило, волна счастья захлестнула, я почувствовал себя счастливейшим человеком, самым счастливым на земле.

Откуда уверенность, что счастливейшим? Может, кто и посчастливее есть на земле? Нет, такого нет: "счастливее меня быть невозможно", "я самая счастливая".

Счастье - состояние абсолютной полноты, когда счастливее быть нельзя. Говорят даже: он переполнен счастьем.

В этом-то и счастье от счастья: переполнен, ничего больше не нужно, нет других желаний, нет желаний вообще - кроме одного, чтобы счастье продлилось, чтобы время остановилось: счастливые часов не наблюдают. Даже Фауст с его "стремлением к ускользающему благу" вынужден был сказать: "Продлись, мгновенье, ты прекрасно". Человек в состоянии счастья чувствует себя совершившимся и совершенным, у него нет желаний.

Вот искусство воспитания: вырастить скромного в быту, непритязательного, нежадного, независтливого человека - но стремящегося к высоким целям, к большой жизни. Желание счастья не грызет, не мучит такого человека, а переполняет его. Стремление к счастью и есть его счастье - он чувствует себя живым, бодрым человеком.

Как это достигается? Не отказом детям в их желаниях и не потачками, а воспитанием духа.

23

Бывает, что родители очень заботятся о детях, стараются сыграть в их жизни роль счастливой судьбы. Устраивают их и в школу получше, и в институт, и всюду. У детей вроде бы все есть - кроме счастья. Счастливчики, но не счастливые. В чем же дело? Обычно сходятся на том, что не надо было помогать, пусть бы дети сами - нам-то никто не помогал в молодости.

Но как же так? Как не помочь детям, если есть возможность? Что же мы за люди были бы, если бы отказывали детям в помощи, исходя из каких-то абстрактных педагогических построений или мстя им, как муравей стрекозе: я потрудился - и ты поди-ка потрудись. Мы не нравоучительные муравьи и дети не стрекозы, у нас другие отношения, мы любим детей и готовы помогать им, конечно, не поступаясь совестью.

И не в том беда, что родители помогают детям, а в том, что они считают, будто этого достаточно. Нам все время кажется, будто мы слишком много даем детям, а на самом деле мы им постоянно недодаем чего-то очень важного. Обладая связями, родители обычно не обладают той внутренней тягой к счастью, которая увлекла бы и детей. Человек со связями сам-то скорей всего добивался успеха, а не счастья, и потому он не может научить счастью детей. Счастье-судьбу дает, шанс предоставляет, но стремление к счастью, необходимое для того, чтобы воспользоваться этим шансом, удержать счастье, он дать не может, и даже в самых выгодных условиях выросшие дети обычно несчастны.