Поступил все–таки. Нелегко учение мне давалось, знаний мало, образование — только семилетка, да и то давно окончил. Очень трудно было, да иногда и нарочно кто–то мешал.

Кончил семинарию, захотел в монахи, но тут меня в семинарии на смех подняли: «Куда ты такой здоровый и во многом еще неопытный и — в монахи! Женись, священником будешь!» Откровенно говоря, правы мои наставники оказались — не годился я, конечно, для монашеской жизни, да и где я мог к ней готовиться?

Жениться надо, а я, учась в семинарии, никуда не ходил и ни одну девушку не знаю. Назначение мне дают под Иркутск, а я еще не иерей. Надо невесту искать. Раньше, до войны, много знакомых было в городе, а за эти годы растерял и в семинарии женщинами не интересовался, о женитьбе не думал.

Где невесту искать? Пошел в храм и стал молиться, у Господа просить. Долго молился, вышел на улицу, смотрю, на одной ноге кто–то ковыляет, обгоняю — бывший капитан из нашего полка.

Я к капитану бросился. Обрадовался, меня к себе пригласил. Разговорились про дела минувших дней, про сегодняшние житейские. Капитан балагур, весельчак, человек добрый, гостеприимный. Рассказываю, что семинарию кончил, должен быть священником, что жениться надо. Вижу, из всего моего разговора понял капитан, что мне жениться надо, а остальное за шутку принял. «Есть невеста! — кричит, — Нинка, сестра моя двоюродная!»

Познакомился я с ней дня через два, понравилась, и, кажется, я ей. Решил жениться, сделал через некоторое время предложение, о себе рассказал.

Вначале, что я в священники готовлюсь, тоже не поверила, потом задумалась и дала согласие, только сказала: «Платон, а я–то неверующая». Ну, думаю, неверующая, а каким я раньше был?..

…Стал я священником и уехал под Иркутск. Село большое, иерковь закрыта из–за смерти священника. Запушена, частично разрушена. Кое–как навел порядок, две старушки помогали. Начал служить, а народу только три человека. Страшно стало! Где же прихожане? Но решил служить ежедневно. Неделю, месяц, три служу, никто не идет. Впал в отчаяние. Поехал к владыке в город, рассказываю, что служу, а храм пустой. Что делать? Владыка выслушал и благословил служить, сказав: «Господь милостив, все в свое время будет».

Зашел я, уйдя от владыки, в городскую иерковь, дождался конца службы и подошел к старику–священнику, рассказал ему свои горести. Позвал он меня к себе домой, обласкал и сказал: «Господь призвал вас на путь иерейства, Он не оставит вас. Все хорошо будет — прихожане придут и жена приедет. Молитесь больше». Подружился я с О. Петром, часто приезжал к нему. Многим он меня поддерживал. Духовной жизни был человек.

Прошло полгода, а прихожан только восемь человек. Я все служу. Материально было трудно, буквально жить не на что. В свободное время стал подрабатывать, то крышу покрою, то сруб поправлю, то где–нибудь слесарной работой займусь. Во время работы с хозяевами поговоришь, им, конечно, интересно с попом разговор затеять. О вере, бывало, начинали спрашивать, я, конечно, рассказывал, стали прислушиваться, в церковь заходить. Сперва просто посмотреть, а потом и молиться.

Работу, конечно, делал честно, аккуратно, не хвалюсь — бывало, сделаешь, сам удивляешься. Завод ленинградский меня к этому приучил. Заказчиков — хоть отбавляй!

И к концу года в храм стало приходить уже человек восемьдесят–девяносто, в основном пожилые, а на втором году и молодежь пошла.

Первое время в селе отнеслись ко мне плохо, идешь по улице — мальчишки кричат: «Идет поп бритый лоб!» Часто просто бранными словами ругали. Молодежь задирала, смеялась. Придут в церковь, хохочут, мешают службе. Я вежливо их прошу не мешать, уйдут, ругаясь. Решили, что я безответный.

Через год моей жизни в селе избили меня очень сильно ребята. Шел я вечером, вот и напали. Они бьют, а я только прошу — не надо, а им смех попа бить. Очень трудно было. Без Нины беспрерывно скучал, но наконец жена приехала. Рад был очень, а она сперва приуныла, не представляла своей жизни в деревне со свяшенником.