Н. О. Лосский считал, что замыслы построения общества без нравственного обоснования, опирающиеся только на науку или какую–либо рациональную социальную конструкцию, неизбежно ведут к подавлению свободы, произволу и деспотизму в таких масштабах, каких не знало традиционное общество. С этих позиций он жестко оценивал строй, существовавший на его родине, однако верил, что духовные силы народа в конце концов разрушат тиски тоталитарного режима.

Познакомимся с некоторыми мыслями Н. О. Лосского из его книги «Свобода воли».

Проблема свободы воли обсуждается в европейской философии приблизительно со времени Аристотеля. Ей посвящена грандиозная литература, может быть, более обширная, чем по какому бы то ни было другому философскому вопросу. И неудивительно: судьба высших ценностей и святынь тесно связана с таким началом, как свобода. Так, есть философы, страстно борющиеся против учения о свободе воли, потому что, по их мнению, свобода несовместима с условиями возможности науки. Наоборот, другие философы с не меньшим пылом отстаивают свободу воли, так как полагают, что без свободы были бы невозможны нравственность, право, религиозная идея греха, объяснение зла и т. п.

Непосредственное свидетельство сознания, по мнению большинства людей, говорит в пользу свободы воли. Однако ссылка на непосредственное переживание свободы, не сопутствуемая выработкою точных философских понятий и зашитою учения о свободе против возражений и недоразумений, имеет наивный характер и не считается убедительным доводом в споре о свободе.

Артур Шопенгауэр в своем замечательном, блестящем и содержательном трактате «Свобода воли» приводит в виде примера следующие соображения «человека, стоящего на улице и говорящего себе»: «Теперь 6 часов вечера, дневная работа кончена. Я могу идти гулять, а могу пойти и в клуб; я могу также взойти на башню, посмотреть закат солнца, могу пойти в театр или навестить любого из своих знакомых; могу даже пойти куда глаза глядят и никогда не вернуться. Все это предоставлено единственно мне, я имею на это полную свободу; однако же, я теперь ничего этого не сделаю, а пойду точно так же добровольно домой, к своей жене».

Это совершенно похоже на то, как если бы сказала вода: «Я могу вздыматься высокими, высокими волнами (да, но в море и во время бури!), могу стремительно течь (да, именно в русле реки!), могу низвергаться с пеной и шумом (да, именно в водопаде!), могу свободною струей подыматься в воздухе (да, но в фонтане!), я могу, наконец, выкипеть и испариться (да, при 100 °С); однако теперь я ничего этого не делаю, а остаюсь, добровольно, спокойною и ясной, в зеркальном пруде».

Своим примером и аналогией Шопенгауэр хочет показать, что всякое проявление человека подчинено закону причинности и потому не может быть свободным. Соображения Шопенгауэра представляются ясными и убедительными, пока речь идет о той сфере событий, в которой господствует механическая причинность толчка и давления. Но в психической сфере, скажет иной защитник свободы воли, нет механической причинности; здесь мы имеем дело с мотивами, представлением возможных целей, обсуждением, выбором, решением; здесь нет необходимой предопределенности событий, здесь возможна свобода.

Нетрудно, однако, показать, что и в психической сфере связь ее элементов может быть рассматриваема как необходимая система причин и действий. Карл Иоэль, написавший в зашиту свободы воли превосходную книгу «Свободная воля», начинает ее беседою между просветителем и наивным человеком, который в доказательство своей свободы говорит:

— Я хочу теперь пойти домой, потом сделаю один визит, затем пойду в винный погребок…»

— Довольно, довольно. Но скажи мне, почему ты уже хочешь идти домой?

— Мы обедаем в это время, и жена моя любит точность.

— Ты у нее под башмаком, и называешь себя свободным? Ну, а кого же ты хочешь посетить после обеда?

— Сегодня день рождения моего начальника, и я должен поздравить его.

— Ты должен? И это ты называешь свободою? Ты подневольный человек, карьерист и низкопоклонник.