Наконец, и чувственная сторона совести не может рассматриваться только как сила, чувственная способность человеческого сердца. Сердце жаждет приятных ощущений и избегает неприятных. Между тем с нарушением требований нравственности нередко бывают связаны сильные душевные муки, которые раздирают человеческое сердце, от которых мы никак не можем избавиться, как бы ни желали и ни старались. Несомненно, что и чувственная способность совести не может рассматриваться как проявление обычной чувствительности.

Больше всего хранимого храни сердце твое, потому что из него источники жизни.

Книга Притчей Соломоновых

Таким образом, совесть является обособленной от нас силой, стоящей выше человека и господствующей над его разумом, волею и сердцем, хотя и живущей в нем.

ВОПРОСЫ

1. Является ли совесть природным свойством человека или плодом воспитания? Почему?

2. Является ли совесть проявлением ума, воли или чувств человека, или она является самостоятельной силой? Почему?

15. Совесть как мерило жизненных ценностеи в русской литературе

Творцов русской литературы волновали не частные вопросы, а важнейшие, всеобщие. Совесть утверждалась писателями как основная мера всех событий и поступков. Не внешний жизненный успех, безбедное благополучие, а совесть как основа основ человеческого бытия.

Украинский писатель Иван Франко заметил, что «если произведения литературы европейской нам нравились, волновали наш эстетический вкус и нашу фантазию, то произведения русских мучили нас, задевали нашу совесть, пробуждали в нас человека».

Изучая основы русского миропонимания и русского способа бытия в мире, выдающийся русский философ И. В. Киреевский писал: «Западный человек искал развитием внешних средств облегчение тяжести внутренних недостатков. Русский человек стремился внутренним возвышением над внешними потребностями избегнуть тяжести внешних нужд».

Русская литература смысл своего существования видела в возжигании и поддерживании духовного огня в человеческих сердцах. Вот откуда идет признание совести мерилом всех жизненных ценностей. Свое творчество дореволюционные русские писатели сознавали порой как пророческое служение. Это чутко воспринял и точно выразил Н. А. Бердяев: «В русской литературе, у великих русских писателей религиозные темы и религиозные мотивы были сильнее, чем в какой–либо литературе мира… Вся наша литература XIX века ранена христианской темой, вся она ищет спасения, вся она ищет избавления от зла, страдания, ужаса жизни для человеческой личности, народа, человечества, мира. В самых значительных своих творениях она проникнута религиозной мыслью… Соединение муки о Боге с мукой о человеке делает русскую литературу христианской даже тогда, когда в сознании своем русские писатели отступали от христианской веры».

Е. Трубецкой справедливо отмечает, что «по содержанию нравственное сознание человечества меняется; стало быть, нравственные вопросы в различные эпохи могут и решаться неодинаково. Но, каковы бы ни были эти решения по содержанию, совесть всегда есть свидетельство о чем–то безусловно должном.

Понимание нравственной правды может меняться, но при этом остается неизменным один элемент нравственного сознания, это — наша уверенность, что есть что–то безусловно должное над нашими меняющимися мыслями о должном, есть какая–то норма, выражающая безотносительную и неизменную правду о должном. И этой норме должны следовать все, всегда, во всех предусматриваемых ею случаях. Это и есть основное предположение всякого нравственного сознания — то, о чем свидетельствует совесть. Можно заподозрить это свидетельство, можно его отвергнуть, можно признать его за иллюзию, но нельзя усомниться в одном: совесть как таковая есть утверждение безусловной и всеобщей правды над нами, притом правды жизненной, ибо вся наша жизнь должна ей следовать.