2. Б чем заключается закон цельности? Почему у развращенных людей он нарушается?

5. Когда в сердце разгорается любовь…

Когда в сердце человека разгорается любовь, то все в мире как бы отступает на задний план, становится второстепенным. Душа всецело, порой до экстаза, погружена в созерцание любимого существа, которое отныне занимает центральное место в мире. Самые сухие и черствые люди меняются, когда в них вспыхивает любовь, душа размягчается и радуется, как бы обретает крылья. Человек, который любим, внешне остается ничуть не лучше, не краше других, но для любящего взора он кажется единственным, несравненным, незаменимым. Это и есть так называемая идеализация. Смысл этой идеализации в том, что сквозь внешнюю оболочку мы, в свете любви, зрим скрытую для других идеальную сторону, которая есть в каждом человеке как образ Божий, закрытый, а часто и подавленный внешней оболочкой — характером (который всегда есть нечто вторичное в человеке, а не его суть).

Своеобразие, вся сила зрения любви в том и заключается, что мы через любовь как бы прикасаемся к красоте в человеке, скрытой и невыраженной. Мы не можем оторваться от нее — хотели бы всегда и во всем быть с любимым человеком. Когда вспыхивает любовь, все иное отходит уже на второе место. Одно только и важно тогда, одно только мило и дорого — быть с любимым, и все, что отделяет или отдаляет от него, раздражает нас.

В этих переживаниях любви, конечно, нет еще вхождения в реальную бесконечность (сколько раз бывало, что огонь любви быстро угасал в душе человека!), но в них открывается перспектива бесконечности. Мы как бы вступаем в сферу вечного, полного света и жизни бытия, и вне этого все кажется тусклым и ненужным.

Душа, хотя бы раз прильнувшая к этой чаше, навсегда сохраняет это переживание душевного подъема, переживание его преображающей, творческой силы. Поистине душа как бы поет, вся уходит в музыкально выразимую сладость пребывания в лучах вечности, в живом ощущении абсолютной сферы.

Когда в молодой душе начинает «играть» пол, то одновременно энергия тела переходит, с одной стороны, в половую энергию, а, с другой стороны, развивается хотя смутное, но глубокое искание блаженной, счастливой жизни, которая открывается в любви. Одно от другого неотделимо, одно другого не устраняет, но центр тяжести в «игре» пола лежит все же не на сексуальности, а на эросе.

Надо до конца понять и продумать это положение, чтобы усвоить себе смысл того, что по своей сути означает пол в человеке — в его глубине, в его огненной, творческой стихии. Именно в движениях эроса, в порывах любви душа испытывает глубокую потребность выйти за пределы своей личности, чтобы достигнуть всецелого соединения с любимым существом. Именно потребность любви свидетельствует о невозможности замкнуться в себе — в ней преодолеваются естественные рамки индивидуальности, разрывается ее естественная оболочка.

ПОСЛОВИЦЫ

* Любишь мед — переноси и пчелиное жало.

* Любишь браниться, умей и помириться.

Поэтому в порывах любви человек начинает тяготиться самим собой. Замкнуться в себе — значит именно в свете любви осудить себя на одиночество, оказаться в метафизической пустоте. Душа наша потому неутомимо ищет любовь, чтобы в любимом найти точку опоры и смысл своего существования.

А та сила поэтического воображения, которая присуща любви и в силу которой мы идеализируем любимого человека, является вовсе не каким–то придатком, действием фантазии, а, наоборот, в ней раскрывается глубочайшая жажда духовного порядка, жажда абсолютного бытия.

Тут как раз уместно заметить, что все виды любви, какие присущи человеческой душе, восходят к единому источнику. Любовь–жалость, любовь–благоговение, родительская и сыновняя любовь, хотя и не имеют ничего общего с любовью, рождающейся из глубины пола, но не случайно именуются одним и тем же словом. Все это есть любовь, есть выход за пределы своего «я», устремление к тому, кого мы любим.