К интересным и оригинальным выводам пришел современный русский математик и философ В. Н. Тростников:

«Главной опорой эволюционистов служила, конечно, теория естественного отбора, то есть дарвинизм. Но на фоне сегодняшних данных биологической науки он выглядит несостоятельным.

Всякая теория имеет две опоры: логика и факты. Логическая схема дарвинизма проста. В живой природе имеется изменчивость — признаки детей несколько отличаются от признаков родителей, и особи, которые вследствие этого оказываются наиболее конкурентоспособными, побеждают в жизненной борьбе своих собратьев и передают полезные признаки потомству. Так приспособленность постепенно накапливается и за миллионы лет достигает высочайшей степени. По словам самого Дарвина, эту мысль подсказало ему наблюдение за деятельностью селекционеров, выводящих породы домашнего скота. Ясность рассуждения подкупает, а аналогия делает его правдоподобным. Но если вдуматься, оказывается, что рассуждение безграмотно, а аналогия неправомочна.

Прежде всего совершенно игнорируется тот факт, что всякое животное не только имеет индивидуальные, но и видовые признаки, а они состоят не из параметров, а из совокупности жестко взаимосвязанных между собой конструктивных принципов, образующих идею вида. У разных видов эти идеи отличаются не в меньшей степени, чем идея черно–белого телевизора отличается от идеи телевизора цветного. Если по черно–белому телевизору стукнуть кулаком, он может работать лучше, но сколько по нему ни бей, улучшение не достигнет такой степени, чтобы он превратился в цветной.

Так же и с отбором случайных мутаций. Признаки, на которые воздействует отбор, есть отдельные параметры, не более того. Собаковод топит щенков с короткими ушами и оставляет длинноухих и в конце концов получает спаниеля. Но спаниель при всем внешнем своеобразии остается типичной собакой — с собачьими повадками, собачьим обменом веществ, с собачьими болезнями. И можно ли поверить, что если достаточно долго топить одних щенков и сохранять жизнь другим, то когда–нибудь мы получим кошку? А то и ящерицу? А ведь эти допущения есть то самое, на чем зиждется весь дарвинизм.

Безграмотность состоит здесь в том, что животное мыслится как сумма параметров, тогда как на самом деле оно представляет собой систему, состоящую из многих уровней. И если на низших уровнях действительно имеется изменчивость, которая может привести к образованию разных пород одного и того же вида, то на более высоких уровнях изменчивость просто недопустима.

Факты полностью подтверждают этот теоретический аргумент. Эксперименты показали, что никаким образом нельзя создать новый вид. В некоторых лабораториях селекция бактерий ведется непрерывно с конца прошлого века, причем для усиления изменчивости применяется излучение, однако за этот период, который по числу сменившихся поколений равносилен десяткам миллионов лет для высших форм, так и не возникло нового вида!

А недавно концепции непрерывной эволюции был нанесен еще один удар. Наш кинолог[3] А. Т. Войлочников догадался сделать то, чего прежде никто не делал: получив помет от волка и собаки, он начал скрещивать гибриды между собой. И что же? В последующих поколениях стали рождаться либо чистые собаки, либо чистые волки! Насильственно перемешанные гены, как только их предоставляли самим себе, тут же разошлись по «разрешенным» наборам. Кстати, из этого следует, что собака не произошла от волка, и к загадке происхождения человека добавилась теперь загадка происхождения его четвероногого друга».

В заключение следует заметить, что эволюционная модель не противоречит Библии.

Нас не должен удивлять тот факт, что в Библии не говорится об эволюции. В Библии вообще ничего не говорится о том, каким способом был создан мир. Человеку предоставлена возможность постигнуть это собственным разумом!

Отличительной чертой Библии является изложение в ней вопросов чистой веры в Бога, а не той или иной научной концепции. Вопросам веры основное внимание уделяли и отцы Церкви.

Кстати, научный труд Чарльза Дарвина — «Происхождение видов путем естественного отбора» — увидел свет довольно поздно, лишь в 1859 году. Поэтому говорить об оценке эволюционной модели отцами Церкви в период деятельности Вселенских Соборов (IV—VIII вв.) не приходится. Как бы там ни было, нам необходимо запомнить главное — веру и науку нельзя противопоставлять друг другу.

Хорошей иллюстрацией к этому тезису могла бы послужить сцена, описанная в Библии, в Книге Иисуса Навина. По представлениям, бытовавшим в той далекой эпохе, не Земля вращалась вокруг Солнца, а наоборот. В своей молитве к Господу Иисус Навин так и говорит: «Стой, солнце, над Гаваоном!» (Иис. Нав., 10, 12). Не «Земля, стой!», а, обратим внимание, «Солнце, стой!».

Конечно, последовавшие уже в нашей эпохе открытия о том, что Земля — круглая, нисколько не повредили Библии. Наоборот, они только лишний раз убедили человечество, что Господь творит не по человеческому, а по Своему разумению. Это подтверждают следующие строки из той же Книги Иисуса Навина: «И не было такого дня ни прежде, ни после того, в который Господь так слушал бы гласа человечного».