Точно так же для человека и Бог является едой, лекарством и болезнью. Для большинства людей, которые считают себя верующими, Бог является лекарством. Он нужен людям тогда, когда им плохо, больно, страшно, одиноко. Тогда нам нужен Бог. Тогда, Господи, помогай. Ты Бог, Ты добрый, Ты обязан. Твоя работа прощать, терпеть, приходить, будь любезен, Бог-Господь, и явися нам. Это неправильно. Потому что, по-хорошему, Бог должен быть едой. В широком смысле еда — это не только хлеб, овощи, мясо, фрукты, молоко. Еда — это, например, солнечный свет. Потому что вы прекрасно знаете, что без солнечного света ничто не растет. Мы в первую очередь питаемся солнечным светом. И воздух — тоже наше питание. Потому что, если хлеб есть, а дышать нечем, нет жизни. И вода — наше питание. Солнце, воздух и вода — это главнейшие «продукты» для нас, ими мы питаемся постоянно. И на солнце, воздухе и воде мы можем жить до сорока дней и более, без хлеба кстати. А уже потом мы питаемся хлебом и тем, что к хлебу.

И Словом Божьим. Не хлебом одним, но словом и хлебом, хлебом и словом. Все это Господь. И дыхание наше — это Господь. И солнце наше — Господь. И вода жизни — Господь. И хлеб жизни — Господь. И Слово Божие, которым нужно жить, — Господь. Это Хлеб наш, это Еда наша, это Дыхание наше, это все наше. Так к Нему надо относиться. Не как к лекарству, а как к еде.

Вместо этого, мало того, что многие люди относятся к Богу как к лекарству, в мире увеличивается количество людей, которые относятся к Нему как к болезни. Они говорят: «Отойди от нас, не трогай нас, не мешай жить нам так, как мы хотим. Мы не хотим делать то, что Ты хочешь, мы хотим делать то, что мы хотим». Это люди, которые либо не могут произнести слова «да будет воля Твоя», либо произносят их, не понимая смысла. Это очень жесткие слова и великие слова — «да будет воля Твоя». Человек — это бытовой мелкий бунтарь, и самовольник, и своевольник. Он всюду ищет своей воли. А «да будет воля Твоя» либо не понимает, либо вообще не хочет этого говорить, если понимает. И в книге Иова сказано, что нечестивые и богатые Богу говорят: «Не трогай нас, отойди от нас, нам без Тебя хорошо».

Шесть и семь

Вот это 666, а не что-нибудь другое. Вот такое умонастроение и есть число 666. Сейчас поясню почему. Если такое умонастроение есть, человек погибает без всяких печатей, без всяких антихристов, без ничего. Он уже погиб, он уже в аду. Не нужно никаких антихристов и печатей. Он уже запечатан. Ему уже конец. В этом, собственно, и весь смысл. Все остальное — это ерунда, это бабьи басни. Семь — это число Бога и полноты. Все есть, и есть Божие благословение. Поскольку Бог троичен: Свят, Свят, Свят, Господь Саваоф. Он Отец, и Сын, и Дух Святый. Отец, Слово и Дух. 777 — это «Слава Тебе Боже, Слава Тебе Боже, Слава Тебе Боже!», «Аллилуйя, аллилуйя, аллилуйя». Это 777.

А 666 — это когда все есть, а Бога нет; все есть, а Бога нет; все есть, а Бога нет. В шестой день все уже было закончено, все дела уже были завершены. Воинство небесное ходило по небу, звезды, солнце и луна. Рыбы плескались, птицы щебетали, деревья шумели зелеными кронами, Адам с Евою ходили по земле, бизоны, бегемоты, хомячки, тушканчики вокруг них сновали, и вся природа им служила. Все есть, но еще не было благословения Божия. И когда человеку не нужен Бог, нужно все кроме Бога — это шесть. Когда ему нужно все, но нужен Бог сначала, а потом все, — это семь. Мне нужно все, а Бог не нужен. А чтоб Тебя и не было, я бы не плакал. Дайте мне все. А Ты есть там или нет, мне какая разница. Я человек маленький, эта мысль для меня тяжела.

Вот тебе и 666. Вы думали, это что-то иное? Все остальное — это ерунда. Эгоисты и атеисты уже запечатаны. Других печатей может и не быть. А, может, их и не будет. Может, все остальное — это баловство и забава. Я, по крайней мере, клейменые лица вижу на каждом шагу. Такие каиновы печати на них стоят — видно, что они уже не умоются. По крайней мере, это будет очень трудно сделать. И вот эти люди говорят: «Не надо нам Тебя, Ты болезнь для нас, Ты мучаешь нас, Ты сложный какой-то, Господи, с Тобой так трудно. Что-то Ты от нас хочешь, задаешь задачки всякие. Это не делай, там не ходи, тут дыши, тут не дыши...Короче, трудно с Тобой». Но Он должен быть едой. По факту — лекарство. А для многих еще и болезнь.

Вот вам, братья и сестры, две истории про четыре и три. Об этом надо думать, ну не только об этом, надо думать обо всем. Думать надо. Кто не думает, тот веры не имеет. Надо думать. Думать, думать, потом молиться. Закончишь молиться — начинаешь трудиться. Трудишься и молишься, трудишься и думаешь. Перестал трудиться — опять думаешь. Додумался до чего-нибудь веселого — начинаешь молиться. Так и надо делать.

Нужно говорить о вещах вероучительных, нравственно направляющих и внутренне созидающих. Ну вот сейчас мы бы сели с вами, например, и начали разговор о посте. «А печенье можно?» —

«Можно, если галетное. Если «К чаю», которое в поездах дают, то нельзя, там, наверное, есть сухое молоко». — «А можно шоколад? С изюмом». — «Можно». — «А с орехами?» — «Можно». — «А молочный?» — «Нет, нельзя. Ну, в принципе можно». — «А я беременная.» — «Тогда можно и молоко. — « А еще что можно?» Ну что-нибудь там можно, а что-нибудь не можно. Вот такая будет великолепная гастрономическая лекция о том, что там у нас в кишках бурлит и переваривается. Это высокая духовность, способная заместить собою все мысли в человеческой голове. И называется это: я — христианин. Я — великий христианин, я занят великими трудами, гастрономическими. Могу написать книжку «Можно — не можно», или «Можно — не нужно», или «Нужно, но нельзя».

Поэтому, мне кажется, надо говорить о вещах, которые человека движут к перемене. А иначе, если человека ничто не движет к перемене, то тогда всё, пора закапывать. И проповедников и слушающих. И тех, кто слушает, и тех, кто говорит.

(Публикуется с незначительными сокращениями)