...По состоянию моего глаза, кажется, мне придется сбегать в Москву. Но я буду там incognito, так чтобы никто не знал. Не говори и ты никому - даже Вареньке. Остановлюсь у Афонцев, под именем нового монаха Афонского. Как приеду, так дам тебе знать. И прибежишь. Тогда порешим, повидать ли мне твою Варю, или отложить до того времени, когда по причине операции придется подольше пожить в Москве.

Смотри же - не проговорись где, ни о. Нечаеву, и никому. О. Арсению я писал, чтобы никому не говорил. Помянул ему и о том, что тебя только позову.

Скоро ли это? Надо бы поскорей; но - как управлюсь? Может быть - до Успенья, а может быть после.

Спасайтесь! Вареньке с Тишею Божие благословение.

август 1879 г.

164. О портрете и о предстоящей поездке

Милость Божия буди с тобою!

Делайте по изданию все, что душе вашей с о. протоиереем (Нечаевым) угодно.

Относительно портрета, не даю согласия. Карточка не хороша. И я себя не узнал. Когда снимали, правый глаз был искусственно расширен, - и как больше левого принимавший в себя света, невольно жмурился, и вышел я кривой будто. Когда-нибудь получше снимем, - и тогда можно.

Кажется, моих денег от издания "к Римлянам послания" должно остаться. На них можешь издать 118 псалом. Много есть спросов на него. Он пойдет скорее толкования.

Я выеду на второй или третий день после Успения. Стало быть, на третий или четвертый буду в Москве. - Смотри же - ни гугу, передай это Афонцам, - и то же подтверди, чтобы ни гугу. Скажи, что нарочно беру толстую патерицу. И кто окажется виноват.

В Москву чугунка придет в полдень. В этот же день и с доктором надо разделаться. А на утро домой. Не хочу никому показываться - ни митрополиту.

Благодарю за карточку Тиши. Дай, Господи, ему здоровья!

Благослови, Господи, Вареньку и всех вас.

12 августа 1879 г.

165. По возвращении из Москвы

Милость Божия буди со всеми вами!

Се - мы дома! Добрались преблагополучно. Слава Богу!

Я было немного поскорбел, что скоро простился с Варенькою и Тишею, но потом и рад был этому. О. Арсений воротился очень поздно - часа в два. Ожидание его истомило бы всех нас.

Для вклеивания листов в послание к Ефесеям я подговорил Шацкого дьячка-старика. Но, кажется, начну вклеивать сам. Показалось мне, что старец не совсем гож на это дело.

Во Владимирских и Тамбовских Ведомостях печатают, что кто у тебя будет выписывать Симеона Нового Богослова, тот за пересылку не платит. Потому если кто отнесется к тебе в этом смысле, то уж и не требуй за пересылку. Книгопродавцам же об этом не говори.

О. Нечаеву, когда спросит: зачем ты не сказал ему о моем приезде в Москву, говори: не велел.

- А почему не велел?

- Кто его знает! Должно быть, времени не было.