Семья. Она трещит по швам, и уже не только от пьянства, измен и разводов. Уже и от «свободного выбора модели полового поведения». Болезни переименовались в норму, и границы этой болезненной нормы разрастаются. Так раковые клетки в организме пожирают клетки здоровые, а главной здоровой клеткой в обществе была и есть семья. Нашему народу предстоит осознать классическую семью как сокровище и счастье. Затем предстоит сделать все у себя дома, чтобы слово «дом» у нас не рифмовалось со словом «содом». Если в такой большой стране, как Россия, этот процесс хотя бы начнется, это будет явление, распространяющееся во все стороны, как исцеляющий звук колокола. Семья — райское явление и школа добродетели. Одна эта мысль потянет на целую национальную программу, с разветвляющимися выводами из первоначального тезиса.

И Литургия. Церковность должна стать литургической, в первую очередь, а уже потом «земнопоклонной», «акафистной» и какой еще угодно. Это тоже всего лишь тезис, требующий подробного разъяснения и титанического труда по воплощению в жизнь. Но доколе Литургия служится и на голос «Примите, ядите» люди идут есть и пить Небесный Дар, можно надеяться, что каннибализм не станет повседневной реальностью. «Служите Литургию и причащайтесь; берегите семью и стройте ее, как дом, надежно и красиво; осваивайте все лучшее, что родилось в человечестве под теплыми лучами Евангелия», — вот нам и национальная идея, вокруг которой возможно (с оговорками) вожделенное народное единство.

Сам Чаадаев бы сказал: «Так вот зачем ты так долго была в исторической тени, моя таинственная и великая Родина! Велик Бог, строящий жизнь мира так чудно и непредсказуемо! Ты, Россия, должна объяснить и своим детям, и даже современному западному человеку, зачем его предки строили такие величественные храмы и что означает музыка, звучавшая под их сводами. Ты должна показать, как красив ребенок на руках у матери, когда рядом есть отец, и дед, и братья, и сестры. Ты должна широкую свою и кроткую душу вместить в литургическую молитву и тем смирить свою непонятную тебе самой необузданность и стихийную силу. Ты должна сделать это. Больше некому, и час настал»

Свобода, но без вакханалий и не для прикрытия греха. Равенство, но без уравниловки, а в многообразии. И братство, только тогда и возможное, когда есть общий Отец, Который на Небесах. Вот наша национальная идея, в другой триаде, раз уж ими мыслит ум и раз уж три цвета соединяются на одном российском флаге.

Специально для газеты «Православная вера» № 5 (481), март, 2013 г. Фото из открытых Интернет-источников

1721 Православные язычники, или Умственным рахитам — не читать!

Язычество никогда не умирало. Оно живет и цепляется за жизнь с остервенелостью. Язычество готово многим пожертвовать, лишь бы его «вглубь» не трогали.

Оно и бороду отпустит длиннее, чем у любого монаха, и крестик оденет, и «окать» будет по-вологодски, если попросишь. Всему этому, правда, даст оно свое понимание. Язычество праздники в календаре красным цветом обведет, но все это так - понарошку, сверху и по касательной. Внутри же оно будет жить своими древними интуициями племени и рода, разделением мира на своих и чужих с необъяснимой ненавистью к последним, священными трапезами на могилах, идеей цикличности в развитии, и т.д. и т.п. Язычество будет непременно баснословить об изначальной избранности своего собственного племени, о вечности материи, будет избегать разговоров о Боге-Творце, будет, короче, повторять всю уже известную истории карусель мифологической лжи и словесной эквилибристики по мере отпущенных талантов.

Язычника от не-язычника бывает трудно отличить. Термин «православие», например, за который так много христианской крови пролито, в последнее время славянские язычники-автохтоны осваивают активно. Спросишь человека: «Ты православный?», он тебе ответит: «Да». И ты отойдешь довольный, что брата повидал. А он вовсе и не имел в виду ортодоксию Кафолической Церкви, то есть точный смысл «православия», а имел в виду какое-то свое понимание термина в категориях славянского безграмотного басурманства с Мокошью, Перуном, Велесом, истуканами и проч.

Чего больше - христианской веры или язычества - в людях с крестиками на груди, с иконками в машинах и проч., сказать трудно. Но я дерзну предъявить один критерий, который, как мне кажется, более других способен отделить тьму от света в этом вопросе. Критерием является отношение к евреям.

Тема эта столь болезненна в без того больном обществе нашем, столь тяжело она выслушивается и воспринимается больными сердцами наших больных людей, что боюсь даже представить себе эффект сказанного. Однако дорогу осилит идущий, да и жребий уже брошен. Итак, я утверждаю, что отношение к евреям есть точный критерий живучести язычества в человеке и обществе. Чем больше стихийная ненависть к еврейству, тем больше процент язычества в крови (тем меньше в этой крови, соответственно, Евхаристической Крови Иисуса). На противоположном полюсе вовсе не безоговорочная любовь к еврейству, как может показаться некоторым. «Читатель ждет уж рифмы «Розы». Но я не скажу вслед за Пушкиным: «На, вот, возьми ее скорей».