Статьи и проповеди(с 30.10.2012 по 25.03.2013 г.)

Классическое общество, в котором мы не живем, предполагает наличие живой и не прерванной связи между поколениями, в которой каждый нужен каждому. Жизнь должна представлять собой гармоническое единство нескольких поколений, живущих рядом или вместе. У каждого человека должны быть отец и мать, это очевидная вещь, сегодня ставшая редкостью. У каждого человека должны быть братья и сестры — это тоже очевидная вещь, которая сегодня тоже стала редкостью.

Уже сказав это, можно расплакаться и перестать дальше говорить, потому что если отец и мать, братья и сестры у каждого человека отсутствуют (у человека есть только мама, у человека нет ни брата, ни сестры, или вообще он вырос в детском доме) — то это конец света. О чем дальше говорить? Дальше можно только реанимировать ситуацию.

Вот эти «отец и мать, братья и сестры» предполагают наличие отца и матери у твоего отца и твоей матери — то есть бабушки и дедушки с обеих сторон — и вырастание этого дерева вглубь, в глубину корней. Дерево должно быть действительно цветущим и раскинувшим ветви.

Такое гармоничное существование должно обеспечить человеку большую степень психического здоровья, он как нитка в ткань вшит в плотность бытия, и он ощущает справа и слева от себя не чуждые плечи. Нитки того же качества и материала, родная теплота окружает его справа и слева, спереди и сзади в плотной ткани жизни.

Брейвик как мечта

Сегодня — индивидуализм. Сегодня человек подчеркнуто индивидуален, как лейбницевская монада, человек живет как заключенный одиночной камеры, то есть ему идеал — тюрьма с камерой для какого-нибудь Брейвика: вот его гальюн, вот его мягкая постель, вот его компьютер без выхода в интернет, вот его телевизор, вот его душевая, вот его меню трехразового питания. И некоторые, не шутя, говорят: «Ничего себе! Я бы тоже посидел в такой тюрьме». То, что зеки наши, которые сидят массово по тюрьмам, хотели бы поменять свои бараки на камеру Брейвика — это сто процентов.

Но и простые люди тоже.

Как герой О’Генри в «Нью-йоркских рассказах» все время порывается что-то украсть, чтобы сесть в тюрьму и не замерзнуть на лавке, потому что газетами можно укрываться только летом.

Вот современный идеал современного человека: накормили, тепло, лег поспать, посмотрел по телевизору, как поет Дженнифер Лопес — а чего еще надо? Надо-то чего? Вполне хорошая жизнь одноклеточного существа.

Страх старости

Эта психологическая тюрьма, в которой мы находимся, не дает человеку места для понимания другого человека. Мы панически боимся смерти и боимся старости — как вестника смерти, как ее гонца. В лице посла мы чтим покамест не пришедшего царя. Царя, принесшего нам послание. В лице старости мы должны проявить уважение к будущей смерти. Мы должны отдать уважение слабости.

Современный человек вполне идолопоклонствует, когда стремится к тому, чтобы быть полезным, незаменимым, вечно активным, вечно здоровым, белозубо улыбающимся. И независимо от того, застрелишься ты сегодня вечером или завтра утром, сегодня утром ты еще должен улыбаться.

Это отвратительно. Эти фотографии, которые нам представляют личные дела по американскому образцу — белозубые улыбки фарфоровыми зубами, фальшиво светящиеся глаза, при том, что у каждого свой скелет в шкафу. Это стандарт жизни совершенно сумасшедшего человека. Это изгнание из жизни слезы, грусти, морщин на лбу, той благословенной слабости, при которой тебе трудно залезть в ванну. Понимаете, что такое старик? Это состояние, при котором тебе залезть в ванну тяжело! И небезопасно из нее вылезти — на кафельный пол мокрыми ногами ступить.

Подвиг старости