1652 Новое

Новый год приближается. Очередной круг пройден и начинается новое повторение. Влечет к разговору слово «новый».

Чувство новизны это чувство, свойственное взрослеющим, юным еще душам, сохраняющим некую гибкость вместе с неопытностью. Для юных многое совершается впервые. Собственно «новое» это и есть «первое». Первый телефон - по-настоящему новый телефон. Второй телефон тоже будет называться «новым», но это будет уже легкая пародия на новизну. Пародия будет только усиливаться со временем. Таков закон в мире вещей и рядовых событий. В области же событий нравственных пародийность возрастает по мере повторений, и к повторениям все более подмешивается горечь насмешки над всей жизнью человеческой.

Новый дом это - просто хорошо. А новый муж - это «хорошо» плюс еще что-то. Если муж не просто «новый», но и по счету - скажем, пятый, то на слове «новый» можно без стыда разрыдаться. Это - вполне законченная насмешка над жизнью.

Первая любовь несказанно окрыляет. Первая разлука просто растаптывает - дешево и сердито. Первая встреча лицом к лицу со смертью лишает мир прежних красок и на все набрасывает темную вуаль. Именно то, что носит имя «первое» достойно имени «новое». Повторения способны либо закружить голову каруселью суеты, либо очерствить человека и превратить сердце его в подошву сапога, либо довести человека до отчаяния - отчаяния от пресыщения или отчаяния от безысходности и повторяемости.

На некотором этапе развития человека (народ, цивилизацию) уже не тешит цикличность природных процессов. Душа ощущает высокую тоску и жажду выхода из круга. Либо выход из круга, либо -одуряющая тоска, влекущая одних к самоубийству, а других - к ложному подобию смирения - к животному довольству.

Но одно дело - ощутить необходимость выхода из круговерти, а другое - совершить сам выход.

Мы погружены в водоворот суеты не одним личным усилием, а самим фактом рождения в «суетную жизнь, переданную от отцов» (См. 1 Пет. 1:18). И выходить, стало быть, нам из этой суетной жизни не в одиночку при помощи одних лишь личных усилий, но в ожидаемые времена искупления со всеми чающими утехи; во времена, которые Бог приготовил человечеству. А в период, когда жажда выхода уже созрела, а время освобождения еще не настало, пишутся книги, подобные Екклесиасту и возникают учения, подобные буддизму.

«Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем. Бывает нечто, о чем говорят: «смотри, вот это новое»; но это было уже в веках, бывших прежде нас» (Еккл. 1:9-10)

Это не бесстрастные слова. В них не одна констатация факта, но и тоска о том, что факт таков, а не инаков. Тоска есть верный признак того, что все может быть иначе. если не может, то нужда только в стоическом мужестве. Если же может, то нужда в терпении и вере. Таков код ветхозаветной жизни, выраженный приблизительно и в немногих словах.

В порядке земных реалий ничего нового нет. Если и переселения на околоземные орбиты станут реальностью и темой повседневных информационных сводок, то и тогда не будет ничего нового в Галактике. Страсти и гадости переселятся вместе с людьми на орбитальные станции; похоть и ревность, зависть и подлость, да и сама падшесть человеческая и там прикажут пролиться, вначале - семени и поту, затем - крови и слезам. К знакомой драме человечества добавится только некий пошлый антураж в виде скафандров и черного пейзажа в иллюминаторе. Все остальное подпадет под пресс слов Екклесиаста. Все суета!

Человек и человечество обречены метаться в некой мысленной тюрьме, иногда вроде бы находя выход, но потом обнаруживая, что это - лишь западня, приготовленная хитрыми тюремщиками для неугомонных устроителей побегов. Так обстоят дела не по случаю, но по Промыслу. Богу угодно, чтобы человек (человечество) во-первых, ощутил (ощутило) тоску по иной жизни - подлинной, неразрушимой. Тоску и жажду. Во-вторых, угодно Богу, чтобы человек в результате стремлений к непоколебимому счастью выработал весь свой интеллектуальный и физический ресурс, придя в конце в разбитому корыту (см. сказку Пушкина о Золотой рыбке). Ресурс может быть выработан и не весь, но человеку вменяется в обязанность ощутить свою ограниченность и недостижимость желаемого одними человеческими средствами. Как только это произойдет, наступит полоса терпеливого ожидания спасения свыше, о чем предупредительно, хотя и скупо, заранее сообщает Откровение. И вся эта тягостная жизнь, в которой ничто не завлекает человека полностью, ничто не веселит до донышка, ничто не целиком не захватывает и не опьяняет, должна послужить лишь фоном, на котором со временем загорятся слова - НОВЫЙ ЗАВЕТ.