А иначе откуда это бандитско-ментовское экранное наводнение и дешевые любовные треугольники, помещенные в богатые интерьеры? Что, больше ничего не происходит? Или нечто важное, непременно происходящее на глубине жизни ускользает от взгляда художников? Или народ разучился понимать что-либо за пределами бандитско-денежно-сексуальных отношений? Если на любой из этих вопросов ответить «да», сразу вслед за этим следует слушать «Реквием».

Отдельный человек видит и соприкасается с очень ограниченным числом людей, по которым трудно сложить мозаику эпохи, тем более - лик человечества. К тому же каждый из нас специфически ограничен своим видом деятельности. Шофер разговаривает с шоферами, кассир смотрит на мир из маленького окошка, для работника общепита весь мир хочет есть. Если таким взглядом на мир ограничиться, то ни алкоголизм, ни наркоманию победить нельзя будет в принципе. Искусство именно должно показать нам человека в том, с кем мы не встречаемся повседневно. А оно вместо этого пичкает нас вышеупомянутой смесью.

Европе все еще интересен человек. Связка бандита с полицейским - само собой, и уличная женщина - само собой, но не только. Интересен человек, уставший от однообразия повседневности, интересна динамика отношений в многолетнем супружестве, интересна неосознанная тоска молодости и уютный ужас обеспеченной старости. Бомж интересен и профессор с мировым именем, поздняя любовь и сложные отношения с повзрослевшими детьми. Попросту говоря, человек как таковой все еще интересен европейскому искусству, хотя Европа подлинно гниет, и не понимает ровно ничего тот, кто не понимает этого гниения.

Но нам почему никто не интересен, и почему мы не угадываем великое в немногом? Искусство отображает и осмысливает жизнь. Иногда оно пытается осветить дорогу тусклым фонариком интуиции. Но сначала должна быть жизнь. Если нет искусства, значит, нет жизни. Скажите это, и вы не ошибетесь. У коров нет искусства, потому что они не люди. У народа нет искусства, потому что он либо не умеет осознавать и пропускать через сердце многообразие бытия, либо самого бытия у него нет, а есть коровье (волчье) существование. Нельзя никого удивить балетом или загипнотизировать кинематографом, если вы никого не любите и ни о чем не плачете; ничего не читаете и ни к кому не прислушиваетесь. Сначала - внутренняя жизнь, потом - все остальное.

Говорят «Давайте снимем кино. Где взять денег?» Но не говорят «Давайте обсудим один из уже снятых фильмов» А ведь шедевры имеют каприз рождаться от диалога, и для гения нужна среда обитания. Вне специфической среды гений - заурядный обыватель и тоскующий налогоплательщик. Специфическая среда человека, умеющего под орех разгрызать смыслы, это вовсе не СПИДоносная богема и не циррозно-алкоголический бомонд, а пара-тройка людей, погруженных в смысловое поле и между собой общающихся.

Такие люди есть. Их даже много. Но, видимо, они не общаются. Не общаются же люди либо от самодовольства, либо от уныния. Наше общество больно и тем, и другим. Одна его часть унывает, а другая - надувается от любви к себе, как жаба. За первых нужно молиться, вторых Бог смирит, как Сам знает. Получается, что люди, которым есть о чем говорить, молчат по углам, а люди, не имеющие ни одной своей мысли, трещат, не закрывая рта. Буквально все не совсем так, и я сгущаю, но тенденция именно такова.

Во времена одичания то искусство, которое не просто развлекает или развращает, но которое в поисках природных черт лица стремится смыть с современника бесовскую сажу, является другом Церкви. И Церкви предстоит узнать друга в том искусстве, которое не жертвует совестью ради кассовых сборов. А серьезному искусству было бы важно ощутить свои корни в небольшой книжечке под названием Новый Завет. Иначе будет то, о чем сказал некто проницательный и небезразличный: «Искусство расцерковлено, а Церковь обескультурена». Эта фраза настолько емкая и точная, что может служить диагнозом, и в нее стоит вдуматься и вдумываться.

Высшей и главной целью Церкви является превращение земного человека в наследника вечной жизни и Божиего Царства. Но есть и локальные или промежуточные цели. Сегодня такая цель - не дать человеку перестать быть человеком, посредством оживления совести удержать человека от полной деградации. У высокого искусства та же задача. Поэтому Церковь и искусство сегодня по определению - союзники.

Сейчас допишу и включу телевизор. А потом долго буду вверх-вниз прокручивать пару сотен каналов и, так ничего путного и не найдя, постараюсь уснуть.

1373 Князь Владимир и Крещение Руси: лезвие благодати Христовой

Святой князь Владимир. Храм Воскресения Христова

(Спас на крови) в Санкт-Петербурге, художник Н.К. Бодаревский)

Владимир крестил Русь, но вначале крестился сам. Вот Константин Великий, тот председательствовал на Первом Вселенском соборе и именовался «епископом внешних», и патронировал Церковь в Империи, но крещен не был до самого приближения смерти.