Вообще человек тем охотнее думает о других, помогает другим, чем меньше он «зациклен» на себе. Пост как раз призван смирить себя, поменьше о себе думать и на себя тратить - денег, времени, мыслей. Значит, излишек, избыток можно отдавать. Эгоист не хочет ни поститься, ни милосердовать.

Мы обнаружили тройную связь поста, молитвы и милостыни. Мы соединили эти добродетели вместе, как пальцы при троеперстии, чтобы освятиться знамением Креста. Мы пропели им похвалу, чтобы с их помощью прославить Святую Троицу - Отца и Сына и Святого Духа - и укрепиться в вере, надежде и любви!

Скажем еще в завершение, что человеку предстоит всю жизнь учиться любить Бога, миловать ближних и исправлять себя. Для этого нужен человеку союз молитвы, милостыни и поста.

Пусть будут они неразлучны, потому что сказано: «И нитка, втрое скрученная, нескоро порвется» (Еккл. 4: 12).

915 Святитель Димитрий: портрет в стиле барокко

Он известен нам и любим нами благодаря главному труду всей своей жизни — «Житиям святых». Труд этот, даже при беглом знакомстве, представляет собой такую глыбу, что поднять её под силу только титану духа.

Слово «подвиг» проще всего и чаще всего ассоциируется с героизмом на войне. Воцерковлённым людям известно и другое значение этого слова. Значение, связанное с корнем «двиг-». Совершает подвиг тот, кто сдвигает себя с мёртвой точки, тот, кто движется в нужном направлении, преодолевая страх, лень и усталость. Жизнь по заповедям Евангелия, жизнь в молитве и воздержании требует непрестанного усилия, то есть подвига. Но и в этом случае «подвиг» ограничен представлениями о монашестве, юродстве, столпничестве, странничестве. То, что существует подвиг умный, думают нечасто, а ведь именно его совершил Ростовский митрополит Димитрий. Чтобы понять глубже эту мысль, возьмём примеры из областей близких, но всё же иных.

Поэт Николай Гнедич, много лет проведя в трудах, перевёл с греческого «Илиаду» и «Одиссею». Современники сочли его труд интеллектуальным подвигом во славу родной словесности и мировой культуры. И это правда. О людях, всю жизнь занимающихся переводами Данте, Шекспира, Вергилия, нужно говорить шёпотом и с уважением. Это почтовые лошадки цивилизации, перевозящие с континента на континент и из эпохи в эпоху драгоценный груз лучших человеческих мыслей. Они часто бывают не приспособленными к жизни, одинокими и лично несчастными. Они могут годами не покидать свои кабинеты, подобно Канту, жившему у моря и ни разу не видавшего его собственными глазами. Физик, химик, философ, писатель — разве это не рыцари, честно служащие своему возвышенному идеалу? Их труд требует жертв, лишений, аскетизма, и они на это готовы. Не зря говорят на Востоке, что чернила учёного подобны крови мученика.

Димитрий Ростовский во всём был похож на учёных затворников. Только его труд выше. Он трудился ради Христа и Церкви. Кроме необходимой усидчивости, терпения, многолетнего напряжения всех душевных сил нужна была горячая вера и большая любовь.

Димитрий был человеком Церкви до последнего ноготка. Он был полностью погружён в Писание и Предание, жил богослужением и дышал ещё на земле воздухом Небесного Царства. Вот записи из его дневника, приоткрывающие его внутренний, глубоко церковный мир. «В лето от воплощения Бога Слова 1705-е, месяца февруария, в 9-й день, на память мученика Никифора, сказуемого Победоносца, в отдание праздника Сретения Господня, изрекшу Симеону свое моление: ныне отпущаеши раба Твоего, Владыко, в день страданий Господних пятничный, в который на Кресте рече Господь: совершишася, — перед субботою поминовения усопших и пред неделею страшного суда, помощью Божиею и Пречистыя Богоматере, и всех святых молитвами, месяц август написася. Аминь».

Это слова человека, живущего в Церкви так, как рыба живёт в воде. А вот слова святого отца, написанные на смерть матери: «В самый великий пяток спасительныя страсти, мать моя преставися в девятый час дня, точно в тот час, когда Спаситель наш на Кресте страждущий за спасение наше, дух Свой Богу Отцу в руце предал... А и то за добрый знак ея спасения имею, что того же дни и того же часа, когда Христос Господь разбойнику, во время вольныя страсти, рай отверзал, тогда и ея душе от тела разлучитися повелел». Весь внутренний мир, как видим, словно закваскою, заквашен событиями литургического года и ежедневного богослужебного круга.

На «Жития» святого Димитрия сегодня слышится немало нареканий. Диалоги кажутся длинными и пафосными, манера письма — однообразной. Христовы страдальцы первых веков изображены непобедимыми героями, в сравнении с которыми гонители — не более чем злобные и слепые в своём неверии карлики. Человеку, знающему, какой кровью умылась Церковь в ХХ веке, знающему, как не похожи недавние страдания бесчисленных мучеников и исповедников на те, которые описаны у Димитрия, читать его «Жития» бывает тяжело. В чём здесь дело? Дело в духе тогдашнего времени и в образовании, которое получил святой.

«Жития святых» — это словесная икона. Димитрий Ростовский писал свои иконы в барочном стиле. Так он был воспитан. Вся образованность, из киевских школ распространявшаяся по Руси, была полуеретична. Это были те страстные восторги, которые пришли на Русь с Запада. Страстность и восторженность вошла в проповедь — с тех пор она криклива, безжизненна и искусственна. Страстность вошла в архитектуру, и храмы стали снаружи щёгольскими, а внутри полными резьбы, от которой рябит в глазах, дешёвой позолоты и пузатых ангелочков — копий античных амуров. Страстным стало пение, многоголосое, оперное, итальянское. Не хватало только органа или скрипичного концерта посреди службы. И лики на иконах покрылись румянцем то ли стыда, то ли отменного здоровья. Благословляющие персты стали пухлыми, обратная перспектива исчезла, уступая место технике портрета. Это было великое и незаметное (!) отпадение от Православия. Незаметное потому, что Таинства продолжали совершаться, и Символ веры пели в храмах без еретических добавок. Но западное пленение совершилось. Некритично впитав в себя католическую мистику и эстетику, народ через сто лет начнёт некритично впитывать вольтерьянство. А затем — социалистические идеи. А затем.