Творчество — дело тонкое. Заглянуть в лабораторию гения, препарировать его труд, разложить его на молекулы невозможно. И всё же если речь идёт о создания шедевра, одна аксиома очевидна: вдохновение — необходимое, но не достаточное условие.В своём первичном значении еврейское «руах» и греческое «пневма» имеют вполне материальное значение. Это «дыхание» или «дуновение», т. е. некий процесс, связанный с движением воздуха. Со временем эти термины прочно связались сначала с действиями Бога, а затем с Личностью Утешителя, «Иже от Отца исходящаго». Именно так мы понимаем выражения «Руах Элогим» и «Агиос Пневматос», т. е. Дух Божий и Дух Святой.

В русском языке слово «дыхание» — со своим изменчивым корнем «дух-», «дых-», «дох-» — используется совершенно аналогично языкам библейским. Это и имя Божие — Дух Святой; это и дыхание живого существа; это, конечно, и вдохновение.

Сама лексическая близость вдохновения к Духу Святому влияет могущественно на носителей нашего языка, и творческое действие, действие «по наитию», рассматривается у нас очень часто как некая «блаженная одержимость». Поэт сказал:

Служенье Муз чего-то там не терпит.

Зато само обычно так торопит, что по рукам бежит священный трепет и несомненна близость Божества.

В пользу подобного понимания природы творчества есть тысячи аргументов, спорить с которыми незачем. Есть только одна серьёзная ремарка, и касается она тех, кто с пренебрежением относится к учёбе и труду, а весь центр тяжести переносит на то самое «вдохновение», «наитие», «нашёптывание на ухо» и «священное рабство у высших сил».

Всякий не лишённый напрочь эстетического чувства человек находит удовольствие, и даже больше — наслаждение, видя работу мастера. При этом может показаться, что музыкант играет так легко, так одновременно и виртуозно, и естественно, что родился он не иначе как во фраке и со скрипкой в руках. И только близкая дружба с маэстро, или знание закулисной изнанки, или же личная причастность музыке открывают человеческому взору изнурительный, титанический труд гения.

Точно так же самое приблизительное знакомство с другими видами творчества заставляет человека, сей предмет изучающего, взяться за голову. Оказывается, писатели могли переписывать одно (причём масштабное) произведение десятками раз. У некоторых работа останавливалась на месяцы из за отсутствия одной нужной фразы в абзаце. И эти месяцы они проводили в мучительных поисках нужных слов. Непосвящённому человеку это может показаться уже признаком психического расстройства. «Надо же! Слов человеку мало!»

Совершенно прав Маяковский, сказавший:

Поэзия — та же добыча радия.

В грамм добыча, в год труды.

Изводишь единого слова ради тысячи тонн словесной руды.

Речь здесь идёт не только о требовательности художника к своему творению, но и о готовности к чрезмерным усилиям. Дело творчества не сводится к одному лишь «наитию» и «горнему посещению».

Конечно, это вмешательство из другого мира в процесс творчества есть. Если бы его не было, поэзия, искусство вообще стало бы тем, чем его хотели видеть различные «цеховики» от культуры, т. е. ремеслом. Не было бы и той пугающей немоты, которая на долгие годы овладевала многими и которой так боятся истинные поэты.