(«1972 год»)

Бродскому подражали, его категориями мыслили, его глазами смотрели на мир. И если бы он понял, почувствовал, склонился. Если бы он пришёл к Богу не для рифмы, а для вечной жизни, то вслед за ним пришли бы к Богу тысячи людей.

Думаю, что, давая ему такой талант, сводя его жизненный путь с Ахматовой, Господь вёл Иосифа Александровича к другой стезе, к другому послушанию. И оттого знакомство с его творчеством отдаётся такой болью в сердце, что, изменив призванию, он и сам пошёл не туда, и нас сбил с толку.

До сих пор мне, например, неизвестно, был ли поэт крещён. Как Лебедев, молившийся со слезами за мадам Дюбарри («Идиот»), хочет душа помолиться за тех, кто ей небезразличен. Доброе это желание среди наших поэтов натыкается на множество самоубийств, дуэльных смертей, беспутно оконченных жизней, на неопределённость.

В стихотворении «Любовь» («Я дважды пробуждался этой ночью.») есть косвенное указание на то, что поэт крещён:

.Ибо в темноте -

там длится то, что сорвалось при свете.

Мы там женаты, венчаны, мы те двуспинные чудовища, и дети лишь оправданье нашей наготе.

«Сорвавшимся» называет Бродский венчание, а значит, и крещение его вероятно.

Это редкое для Бродского стихотворение, в котором автор без цинизма и не отстранённо смотрит на пол и брак, говорит об этом трепетно и даже покаянно.

Ещё раз, уже в последние «поэтические годы», живой голос прорвётся вновь сквозь сомнамбулические речитативы:

Ночью, мира на краю, раскаляясь добела, -жизнь моя на жизнь твою насмотреться не могла.

Сказано как перед смертью. Такие пронзительные строки для поэта не характерны. Обычно он, вспоминая, грустит или цедит сквозь зубы что-то холодное и презрительное.

Мы сбились с темы. Крещён ли Бродский? Неизвестно. Но жизнь свою он прожил так, что сказать что-либо трудно.

Для того, чтобы сделать анализ крови, крови нужно немного. Весь Бродский для меня вмещается не в «Письма римскому другу» или подобные шедевры, а в стихи «Похороны Бобо». Там есть такие строки:

Идёт четверг. Я верю в пустоту.

В ней как в Аду, но более херово.

И новый Дант склоняется к листу и на пустое место ставит слово.

Обратим внимание на страшные слова: «Я верю в пустоту». Это — credo поэта, а совсем не случайность. Пустота была средой обитания поэта, его привычной средой. Промучившись всю жизнь, Бродский искренне верил, что и в аду хуже не бывает. В то, что ад есть, Бродский верил (см. «На смерть Жукова»). Верил в то, что есть мир невидимый, и его обитатели:

Призраки, духи, демоны — дома в пустыне. Ты сам убедишься в этом, песком шурша, когда от тебя останется тоже одна душа.

(«Назидание»)