Articles and Sermons (from 3.09.2007 to 27.11.2008)
— Да, — женщина ответила, не отрываясь от вязанья, а девочка (прехорошенькая) стояла возле матери и внимательно изучала соседа по лавочке.
— А сколько ей лет?
— Скоро будет пять.
Поняв, что речь идет о ней, малышка прижалась к матери, но глаз от дяди не оторвала.
— Я люблю детей, — сказал Константин, чувствуя, что пауза затягивается. — У меня их будет много.
— Ну, много!.. — женщина улыбнулась. — Сначала жену найдите.
— Я. ищу.
— Разве? А я думала, загораете.
— Я память тренирую, — немного обиженно и по-детски буркнул Костя.
— Это как?
— Стихи наизусть читаю.
— И кого же?
— Северянина, например.
— А.
Женщина вдруг оторвалась от вязания и продекламировала:
«Он тем хорош, что он совсем не то,
Что думает о нем толпа пустая,
Стихов принципиально не читая,
Раз нет в них ананасов и авто.»
— Вы знаете Северянина?!
— Знаю. Женщина опустила голову к вязанью, а девочка внимательно и тревожно посмотрела на мать.
— Вы что-то закончили? — спросил Костя. Он вдруг почувствовал к этой женщине огромный интерес, в основном как студент, но чуть-чуть и как мужчина.
— Я училась, но не окончила, — ответила собеседница. — Замуж вышла. Вот мой диплом (она поцеловала дочку в лобик), а вот — моя кандидатская (показала на вязанье).
Тут Константин заметил, что животик у нее округлый, и если бы имел опыт, то понял бы, что месяц уже шестой, а то и седьмой.
Какая-то странная ревность к неизвестному мужу кольнула его в сердце. Константин вдруг почувствовал себя маленьким и несерьезным.
— А вы знаете, — прервала молчание женщина, — я и сейчас учусь. Вот мы с Полей (услышав свое имя, малышка посмотрела на мать и улыбнулась) смотрели недавно библейские гравюры какого-то немца.
— Доре?
— Кажется, нет.
— Карольсфельда?
— Вот. Его самого. И представляете? Поля меня спрашивает: «А почему у Адама и Евы — пупочек?» Я не понимаю вопроса. У всех, мол, пупочки. А она мне: «Нет. Их мама не рожала. Адам — из земли. Ева — из ребра. А пупочек — это от пуповинки». Представляете?!
Сильный крик оборвал их разговор.
— Ты долго будешь отдыхать, паразит? Уже пол-одиннадцатого!
Орал шеф-повар Костиного кафе. Константин вскочил на ноги, рванулся было бежать. Но потом остановился.
— Сейчас. Иду, — крикнул он шефу. — Извините, мне пора. Я должен идти.
— Идите-идите. Работа — это святое, — улыбнулась женщина и опустила глаза к вязанью.