Обычно кто чего не имел — тот того не вымолит. Не воевавший не понимает пошедшего на войну. Не рожавшая не поймет многодетную. И так далее. А вот Ксения, хотевшая, но не имевшая мирского счастья, без всякой зависти вымаливает это самое счастье всем тем, кто обращается к ней.

Петербург — самый нерусский город. Спланированный под линейку, как Африка, нарезанная наподобие пирога, он весь родился из ума, а не от жизни. Однако заселили его русские люди, и уже через полстолетия родились в нем русские святые.

Они преодолели и собственную греховность, и неестественность среды, в которой жили, и явили нам торжество Вселенского Православия на продутых всеми ветрами северных широтах никому до сих пор не известной местности под названием Санкт-Петербург.

322 Поверх барьеров

«Человек вошел в город», — вот простейшая фраза, казалось бы, не требующая толкований. Казалось бы. Но человек Средневековья входил в город через ворота, входил в огражденное стенами пространство. Если он не успевал войти в город до определенного времени, то ворота запирались, и на стены выходила стража. Сегодня же человек идет по асфальтированной дороге, проходит мимо бетонных букв, из которых складывается название города, и еще добрых полчаса идет до настоящего жилья. Он минует не стражников с алебардами, а промзону с серыми деревьями и пыльной травой. Его приход не привлекает ничье внимание, даже если одежда на госте необычная и говор нездешний.

Город изменился. Он даже изменил смысл своего имени, ведь теперь его ничто не ограждает. Изменилась и жизнь в нем. Современный город — это беременное чрево, в котором борются два младенца. Так было с Ревекой, внутри которой шла борьба за первородство между Иаковом и Исавом. Нынешний город под покровом удобств, сует и культурных приличий скрывает титаническую борьбу Христа и антихриста.

Все, что мы поспешно, исходя из готовых установок, скажем о городе, можно будет оспорить, ибо он двулик.

— Первый город построил Каин? — Да. — Значит, это безбожное явление? — Нет. — Почему? — Да потому, что грядущее Царство Божие изображено в виде города, сходящего свыше, — Иерусалима Небесного. — Разве идеальная жизнь не в согласии с природой, не в том, чтобы жить на ее лоне? — Нет. На лоне природы Каин убил брата. И только потом построил город. — Но ведь города — это клоаки. В них сосредоточены все пороки, там живут воры и ростовщики, блудницы и чародеи. Там тюрьмы и плахи. Там — толпы, жадные до дармового хлеба и зрелищ. — Да. Но ведь там и епископские кафедры, и кельи ученых, и больницы, и библиотеки. Там — средоточие всего того, чем обогатился человек, воюя с бедностью, слабостью, глупостью.

Сами города разные. Есть среди них такие, которые вышли за пределы конкретного исторического смысла и стали символами. Иерихон, Вавилон, Иерусалим, Рим, Москва. Это уже не просто географические точки. Это — символы, продолжающие жить даже после того, как на их руинах поселятся филины.

Иерусалим должен быть построен. Карфаген должен быть разрушен. Москва — третий Рим, и четвертому не быть. Пал, пал Вавилон. Киев — мать городов русских.

«Город» созвучен на латыни «миру». Город и мир рифмуются — urbi et orbi. Это потому, что город

— слепок мира, космоса. Космос трехэтажен, и город тоже.

Дворцы, хижины, подвалы.