Как подмечает Честертон, Новая эра, новый мир начались не на земле, а под землей. Ведь Христос родился в пещере.

Земля богата. Она рождает для человека и животных пищу, она хранит в своих недрах все мыслимые и немыслимые сокровища. В ее глубины нужно вгрызаться, чтобы найти соль, нефть, воду, золото. Со времени Рождества в земной пещере можно найти Небо.

У Пастернака в «Рождественской звезде» есть такие строки:

За ними вели на верблюдах дары,

И ослики в сбруе, один малорослей Другого, шажками спускались с горы.

И странным виденьем грядущей поры Вставало вдали все грядущее после.

Все мысли веков, все мечты, все миры,

Все будущее галерей и музеев,

Все шалости фей, все дела чародеев,

Все ёлки на свете, все сны детворы.

Весь трепет затепленных свечек, все цепи,

Все великолепье цветной мишуры...

...Все злей и свирепей дул ветер из степи...

...Все яблоки, все золотые шары.

На бедном вифлеемском ландшафте, в одной из его пещер, началось то, что мы сегодня озираем с высоты двух тысячелетий и, несмотря на высокую точку обзора, так и не можем охватить взглядом. Началась Новая эра и длинная череда Anno Domini — лет Господних.

«Виденья грядущей поры», «все грядущее после», — так называет поэт весь будущий трагизм мировых судеб и всю будущую роскошь христианской цивилизации.

Монахи переписывают книги, составляют азбуки для не знающих грамоты народов, основывают школы, которые затем станут университетами. Строятся города, бродит молодое вино богословских идей («Все мысли веков, все мечты, все миры»).

Музыканты переплавляют веру и любовь в звуки, художники пишут картины, зодчие заставляют камень молиться («Все будущее галерей и музеев»).

Дети в память о Николае ищут под подушкой подарки, ждут первой звезды в Сочельник и мечтают о чуде. В богатых и бедных семьях взрослые и дети молятся вместе («Все ёлки на свете, все сны детворы. Все яблоки, все золотые шары»).

И в романе «Доктор Живаго» Пастернак вкладывает одной из героинь такие слова о Рождестве: «Что-то сдвинулось в мире. Кончился Рим, власть количества, оружием вмененная обязанность жить всей поголовностью, всем населением. Вожди и народы отошли в прошлое. Личность, проповедь свободы пришли им на смену. Отдельная человеческая жизнь стала Божьей повестью, наполнила своим содержаньем пространство вселенной».

Да, вся литература христианской цивилизации — это погружение в человеческую душу, открытие ее бездонности. Ее тема — уже не просто описание военных походов и не летописи царей. Эти жанры по инерции остаются, но они уже не главенствуют. То, что происходит в лачуге рыбака, становится не менее важно, чем жизнь двенадцати цезарей. Шинель Акакия Акакиевича может быть такой большой, что из нее, как из сказочной рукавички, выходит вся последующая русская литература.