Вернёмся к хлебу. У Серафима Саровского есть такой совет унывающим монахиням — пожевать хлебушка. Хлебушек, мол, тоску и прогонит. Есть у хлеба такая сила, но на пресытившегося человека она не действует. Нужно уметь поститься и воздерживаться, чтобы понять ржаную горбушку как милость Божию — и утешиться.

Между тем современная культура презирает воздержание, а вот тоскует человек не меньше.

Не плоть, а дух растлился в наши дни,

И человек отчаянно тоскует.

Сказано в ХІХ веке. С тех пор тоска умножилась. Она толкнула миллионы людей или в петлю, или с крыши дома, или в разврат, или на иглу. Индустрия развлечений тоску не лечит, а делает её ещё острее, отяжеляет похмелье.

Нужно попробовать старый способ. Затеплить лампаду, положить поклон. Не поесть до вечера. Почитать Евангелие. Такого человека утешит хлебушек. И тоску прогонит.

Да что тоску. Он и детей воспитывать умеет. Дети обязаны испытывать чувство голода. Не потому что они брошены и бездомны, а потому, что иначе они не поймут жизни, не сумеют сострадать бедняку, не захотят трудиться.

Мы сами испортили наших детей обжорством, переборчивостью в пище. Мы испортили их вкус сладостями. Научили воротить нос от тарелки обычного супа, говорить «не люблю», «не хочу».

Есть хорошее старое правило: если ребёнок хочет есть, но отказывается от хлеба — значит, он не хочет есть. Нужно дать его аппетиту разыграться. Ведь, как известно, голод — лучшая приправа.

Если мы не хотим испытать настоящий, карающий голод, если стремимся достичь спасительной простоты, хотим чувствовать себя детьми Отца Небесного — нам нужно обратить внимание на то, что мы не привыкли замечать, на то, о чём мы часто думаем как о всегдашнем и непременном.

Ну а коль скоро вы со мною не согласны, ума не приложу, какими глазами вы смотрите на небо и говорите: «Хлеб наш насущный даждь нам днесь.».

271 Между молотом и наковальней

Я всегда думал, что самое интересное в мире — это человек. Дело вовсе не в греческой философии (которую я не знаю). И не в Священном Писании (поздновато я взял его в руки). Дело в другом.

Тебя (т.е. меня) вначале не было. Но Вечный думал обо мне. Была Его обо мне мысль.

А потом была капля влажного семени. И не думайте, что я пошляк. Многие так «зацеломудрились», что слово «ложесна» в каноне без стыдливой краски не прочтут. Зато стоит по пальцу молотком тяпнуть или на льду поскользнуться — о-о-о, такое скажут!

Я бы про семя не дерзал сказать, если б у святых не прочел. Св. Иустин Философ так и говорит: «Родились мы от влажного семени». Было наслаждение, смешанное со сном (об этом Соломон говорит). И это было твое (мое) начало. Тебя могли не хотеть, ты мог зачаться «по залету», ты мог избежать аборта лишь потому, что предыдущий аборт был совсем недавно. А могло быть все совсем иначе. Но, как бы ни было, в беззаконии зачат, и во грехе родиля меня мати моя (Пс. 50, 7).

Пожив внутри, у матери под сердцем, с трудом и риском мы вылезли наружу. Жаль, что никто об этом ничего не помнит. Вся фантастика мира стала бы кучей сора перед этой ежедневной реальностью.

Но вот — мы здесь. Дышим воздухом, топчем землю и — движемся, движемся. Даже когда мы спим или лежим на пляже — мы движемся. В глубине земли клокочет магма. На Солнце вспыхивают протуберанцы. Каждый сантиметр нашей печальной планеты пищит, копошится, чавкает, размножается.

И наше сердце стучит. И у нас постоянно растут ногти и волосы. Пока. не наступит резкая перемена.

Одни говорят — «конец». К таким не стоит прислушиваться. Я заметил, что они не глубоки. Другие говорят — «начало». Если угодно — переход. По-еврейски — «песах».