Недостаточно, говорит, удерживаться от нечистоты, но должно делать и нечто доброе, - святыню, то есть чистоту, целомудрие. Присовокупил в страхе Божием или потому, что есть целомудрие, сохраняемое из человекоугодия, а не в страхе Божием, или для того, чтобы показать нам, как должно сохранять оное, именно в страхе Божием. Ибо, как ни велика сила плоти, но имей страх Божий, и победишь ее неистовство. Под святостью разумей не одно целомудрие, но и вообще всякую чистоту в жизни.

Вместите нас. Мы никого не обидели, никому не повредили, ни от кого не искали корысти.

Опять говорит о любви. Прежде навел страх на них, сказав, что они отступили от него и присоединились к неверным и нечистым. Теперь смягчается к ним, говоря: вместите нас, то есть дайте нам пространное место в себе, чтобы нам не было тесно в вас. Намекая же на лжеапостолов, говорит: никого не обидели - в имуществе; никому не повредили, то есть не обольстили, повредив ум нечестивым учением; ни от кого не искали корысти, то есть не искали себе прибыли под предлогом проповеди.

Не в осуждение говорю; ибо я прежде сказал, что вы в сердцах наших, так чтобы вместе и умереть и жить.

Говорю это не для того, чтобы осудить вас. Откуда это видно? Из любви; ибо вы в сердцах наших. Но так как иной, может быть, и любит, однако не хочет подвергать себя опасностям, то говорит: чтобы вместе умереть. И так как много есть таких, которые не радуются благоденствию друзей по зависти, то присовокупил: и жить. Мысль в сказанном такая: и в опасностях не обегаем вас, и в благоденствии живем с вами и не завидуем вам.

Я много надеюсь на вас, много хвалюсь вами.

Казалось бы, оскорбил их, говоря: в сердцах ваших тесно и: вместите нас. Поэтому теперь и себя оправдывает, и их врачует, говоря: я сказал это не для того, чтобы осудить вас, но по своей великой смелости в отношении к вам и из желания побудить вас к добродетели. Ибо что я не осуждаю вас, видно из того, что пред другими хвалюсь вами.

Я исполнен утешением, преизобилую радостью, при всей скорби нашей.

Исправившись, говорит, в том, за что я осуждал вас в прежнем послании, вы исполнили меня утешением, и не только утешили меня, то есть освободили от печали, но и обильно исполнили меня радостью. Обилие радости означает словом преизобилую. Радость эта, говорит, была такова, что во всякой скорби нашей, как бы она ни была велика, превозмогала и погашала скорбь. Это, казалось бы, противоречит сказанному о них немного прежде, но на самом деле не противоречит. Ибо то и другое свойственно любящему: первое - как обличающему, а последнее - как ободряющему, потому что обличения бывают не по неприязни, но от сильной любви.

Ибо, когда пришли мы в Македонию, плоть наша не имела никакого покоя.

Повествует о своей скорби и говорит о ней в сильных выражениях, дабы показать, как велика была радость от них, когда прогнала и такую скорбь. Хорошо сказал, что плоть не имела покоя; ибо душа Павла была непобедима.

Но мы были стеснены отовсюду: отвне - нападения.

Нападения от неверных.

Внутри - страхи.