Но, о чудная милость Твоя, Христе мой!

Сколь безмерно снисхождение (Твое), Слове!

Затем пришел Ты к.нищете моей?

И как вошел в оскверненную храмину Ты, во свете неприступном обитающий, Боже мой?

Как Ты сохраняешь ее неопалимою, будучи огнем нестерпимым для смертной природы?

Что же сотворю я достойное Твоей славы и что найду для столь великой любви?

Что принесу Тебе, таковою славой и честью прославившему меня недостойного?

Ибо меня, на которого люди не считают достойным смотреть, а (тем более) ни говорить, ни сотрапезовать совершенно не хотят со мною несчастнейшим, Ты, питающий всякое дыхание и естество, неприступный для Серафимов, Создатель, Творец и Владыка всех, не только зришь, и говоришь со мною, и питаешь (меня), но и плоть Твою существенным образом сподобил меня и держать и вкушать, и пить кровь Твою всесвятую, которую ради меня излил Ты закланный, поставив меня служителем и литургом и таинником этих (Таин), меня, которого Ты знаешь, Всеведущий, прежде нежели веки сотворил и прежде чем произвел что-либо из невидимого, ибо видимое Ты составил впоследствии, (знаешь, как) грешника, блудника, мытаря, разбойника, сделавшегося самоубийцей, презрителя добра, делателя беззакония и преступника всех Твоих заповедей.

Итак, Ты знаешь, что это истинно.

Как явлюсь я пред Тобою, Христе мой?

Как приближусь к трапезе Твоей?

Как буду держать пречистое тело Твое, имея руки совершенно оскверненные?

Как воспою Тебя? как буду ходатаем за других, не имея ни добрых дел от веры, ни любви к Тебе, ни дерзновения, но будучи сам должником, как Ты знаешь, многими талантами, многими беззакониями.

Недоумевает ум, бессилен язык, и никакого слова не нахожу я, Спасителю, чтобы поведать о делах Твоей благости, которые Ты сотворил на мне, рабе Твоем.

Ибо внутри меня горит как бы огонь, и я не могу молчать, не вынося

великого бремени даров Твоих.

Ты, сотворивший птиц щебечущих (разными) голосами, даруй и мне недостойному слово, дабы всем письменно и неписьменно поведал я о том, что Ты соделал на мне по беспредельной милости, Боже мой, и по одному человеколюбию Твоему.

Ибо превыше ума, страшно и велико то, что подал Ты мне страннику,

неученому, нищему, лишенному дерзновения и всяким человеком отверженному.

Родители (мои) не питали ко мне естественной любви.

Братья и друзья мои все насмехались надо мною; утверждая, что любят меня, они говорили совер­шенно ложно.