Такому просителю не будет отказано: к такому Сам Господь простирает со Креста руце; ибо Он взошел на него не за праведных, а за грешных.

   А кто молится и просит, не подумав хорошо, о чем молится и просит, кто не имеет расположения оставить грех и душевредные навыки свои, тот не столько молится, сколько оскорбляет своего Спасителя и подобен тем, которые, когда Он страдал на Кресте, говорили:спаси себе и наю! И эти люди, по-видимому, молились, ибо говорили:спаси наю! Но что значили эти слова? Одну злобную насмешку. - В твоей молитве, нераскаянный грешник, нет, положим, такой злобы, но есть такое же безумие. Ибо скажи сам, как спасти тебя, пока ты не отстанешь от греха? Это значило бы спасти тебя со грехом, спасти не тебя только, но и грех твой, то есть, самое беззаконие твое признать за добродетель. Возможно ли это?

   Есть и еще одно частное условие, без исполнения которого также нельзя просить у Господа уничтожения рукописания грехов наших. Это прощение с нашей стороны наших ближних. Ибо, не напрасно сказано:аще... принесеши дар твой ко олтарю, и ту помянеши, яко брат твой имать нечто на тя: остави ту дар твой... и шед прежде смирися с братом твоим(Мф. 5; 23-24). Если пред алтарем и с даром Господь не принимает тех, которые ведут распри и неправедные тяжбы с ближними своими: то тем более не приимет нас, когда мы явимся в виде грешников - не с дарами, а с мольбою о прощении нам долгов наших!

   Что же мне делать? - скажешь: если я прощу всем должникам моим, то сам останусь ни с чем и сделаюсь нищим. Этого не требуют от тебя (хотя бы и этого можно потребовать: и лучше нищему войти в рай, нежели, оставаясь богатым, попасть потом в одно место с богачом Евангельским): по крайней мере, не будь жесток и притеснителен; не требуй лишнего; отпусти, сколько можешь и из следующего тебе; дай время управиться с обстоятельствами, помоги выйти из затруднения; вообще, пожалей о должнике, как о собрате, и вместе смотри на долг твой, как на средство к собственному твоему спасению, к тому, чтобы и тебе получить милость от Господа. Когда будешь так смотреть, то есть представлять, что ты сам величайший должник пред Богом: то ты не сделаешь ничего с отягощением судьбы ближнего, а скорее окажешь ему всякое снисхождение, дабы и самому заслужить милость. А в этом именно и состоит цель условия и заповеди.

   После этого к вам особенно надобно обратиться, богачи века сего! Верно, у вас лежит не одно рукописание на ближних ваших; и, верно, между должниками вашими есть, которые не имеют чем воздать вам. Смотрите же, не упускайте драгоценного случая к изглаждению грехов ваших. Возьмите и повергните эти рукописания у подножия Креста Христова: Господь воздаст вам сторицею! Аминь.

Слово в пяток недели 5-й Великого поста, перед исповедью

   Святой мудрец Израилев заметил некогда и изрек, что смерть и живот в руце языка (Притч. 18; 21). Если когда замечание это исполняется во всей силе, то в настоящие дни поста и исповеди. Тут, подлинно жизнь и смерть человека в руце языка, то есть зависят от его уст. Жизнь и жизнь вечная, когда ты от сердца сокрушенно и смиренно исповедуешь пред Богом свои грехи и приимешь с верой прощение в них из уст служителя Церкви! Смерть и смерть вечная, когда, по стыду ли ложному, или по гордости, или по чему другому, умолчишь пред духовником о каком-либо твоем студодеянии и отыдешь потому не прощен и не разрешен! "Жизнь и смерть в руце языка" - то и другое на твоих устах: избирай любое, но одно из двух непременно избрать должен: или исповедь, то есть смирение, преданность, веру, и вместе с тем жизнь, или - сомнение, непослушание, скрытность, и вместе с тем смерть.

Такие люди знают свой грех, понимают даже, что он есть мерзость пред Господом, и составляет лютую язву на душе их: но не могут собрать столько сил, чтобы решиться на исповедь его пред служителем алтаря Христова. Иные из таковых даже идут к святому налою с намерением не скрывать более своего беззакония; и, однако же, возвращаются, не открыв его, как должно.

   Кто бы ты ни была, бедная душа, страждущая этим ужасным чревоношением греха, доселе еще не исповеданного, позволь обратить и к тебе слова пророка: совлецы узу выи твоея, плененая дщи Сыоня! (Ис. 52; 2). Ноги и руки твои освободились уже от уз и сетей вражьих; ибо ты не ходишь более на совесть нечестивых, не стоишь на пути грешников и не творишь прежних дел беззакония: но шея твоя не свободна; враг искуситель держит еще ее в руках своих, и не дает тебе отверсть уст на исповедание греха твоего пред священником; ибо знает, что с исповедью и разрешением потеряет все права свои над тобой. Итак, собери последние силы твои и совлецы узу с выи твоей; совлецы и воздвигни главу твою; отверзи уста и произнеси слово, по-видимому, самоосуждения, а в самом деле слово собственного спасения твоего. Ибо в то время, как ты будешь говорить: я согрешил, сделал то и то беззаконие, - Ангел Хранитель твой будет изглаждать это самое беззаконие из книги деяний твоих.

   Ах, возлюбленный собрат, если бы нам для освобождения себя от проклятия и вечной казни за грехи наши предложено было и что-либо самое трудное, например, всю жизнь просидеть в темнице, или быть осужденными на труды самые тяжкие; не должны ли бы мы с благодарностью принять это предложение, как милость, дабы временным злостраданием стяжать свободу от мучений вечных? Но вот, здесь при исповеди, требуют от нас не подвигов великих, не жертв тяжких, а единого смиренного признания своих грехов: и мы еще будем при этом медлить и отрицаться! - Не явный ли это знак, что мы или не верим Самому Господу, Который пастырям Церкви говорит в Евангелии: "вся елика разрешите на земли, будут разрешена на небеси" (Мф. 16; 19), или так упорны во грехах, что не хотим променять их даже на собственное спасение?

   Но как, скажешь, исповедать мне свой грех, когда он ужасен и отвратителен? А как же, возлюбленный, носить его неисповеданным так долго в душе и совести своей, когда он ужасен и отвратителен? - Как ни отвратительна рана на теле, однако же, когда начинают лечиться, то непременно показывают ее врачу, и он старается узнать всю глубину ее. А душу твою ты думаешь излечить не показывая, а скрывая ее раны! Но, мое сердце, - скажешь еще, - так чувствительно, что я не могу открыть уст на признание в тяжком грехе моем. Ах, если оно, это чувствительное сердце, не спасло тебя от этого греха, то это знак, что в нем нет той крайней чувствительности, для которой действительно несносна и одна мысль об известных грехах. Кто мог учинить какое-либо беззаконие: тот, будь уверен, уже может признаться в нем и исповедать его пред служителем алтаря, как требует Святая Церковь. Но допустим, что эта исповедь с твоей стороны будет стоить тебе усилий и принуждения себе, что это жертва, и притом не малая. Что же? - Принеси эту жертву и докажи тем, с одной стороны, благодарность за милость, тебе оказываемую, а с другой - искренность твоего покаяния, и что ты действительно возненавидел грех. Исповедью греха, до сих пор таимого в сердце, ты несказанно облегчишь собственную душу. Это все равно, как бы ты извергнул устами то, что тяготило, возмущало и портило твою внутренность. А вместе с тем исповедь греха, доселе утаиваемого, послужит для тебя в ограду от него на будущее. Ибо стыд, который ты почувствуешь от признания, будет удерживать тебя от повторения этого греха, чтобы снова не иметь нужды в нем исповедоваться.

   Впрочем, как хочешь, возлюбленный, но мы должны решительно сказать тебе в заключение, что если ты явишься на исповедь с намерением утаить некоторые грехи, то лучше не приступай к святому налою. Ибо ты приступаешь не к человеку только, а и к Богу. Духовник твой, не видя, что в твоей душе, даст тебе разрешение; но Господь сердцеведец не даст; и ты отыдешь еще более связанный, нежели как пришел, от чего да спасет тебя Господь Своею всемощною благодатью! Аминь.

Слово в субботу недели 5-й Великого поста