Меня эта задумчивость при поминании Вато-педа начинала настораживать. Но монах махнул рукой как раз в том направлении, куда мы шли:

-Тэсере ора.

- Чего-чего? - переспросил Алексей Иванович, а я-то сразу понял и притих.

Монах показал нам четыре пальца и попытался сказать по-английски:

-Фо хос.

Серёга машинально перевёл:

- Четыре часа, - и тут же недоумённо посмотрел на монаха: - Четыре часа? - И тоже для верности выставил четыре пальца.

Монах, оттого, что его поняли, радостно закивал'37.

Серёга обернулся к нам.

- Он что, шутит?

- Путает, наверное, - безпечно махнул рукой отец Борис.

Монахи, выполнив свою миссию (а я не сомневался, что Господь послал их только для того, чтобы сообщить нам, что идти по этой дороге до Ватопеда четыре часа и чтоб мы не отчаивались), пошли дальше. Их явление я понял так, что мы всё-таки дойдём, но будет непросто.

Я покосился на две сумки отца Бориса: одна висела у него на плече, другую он пока поставил.

С другой стороны, что такое четыре часа?

Кажется, Алексей Иванович думал так же и он тоже внёс лепту в прославление отца Николая.

- Помните, отец Николай нам рассказывал, как к нему гости ехали и сказали, что через два часа будут, а сами только через семь часов добрались? Это ведь он про нас говорил.

- Ну что ж, два с половиной часа мы уже прошли, плюс четыре, плюс полчаса... - я опять посмотрел на сумки отца Бориса, - на непредвиденные расходы. Дойдём.

Воцарилось молчание, которое прервал отец Борис.

- Ничего, мы быстро пойдём. И обойдёмся без непредвиденных расходов!

Его оптимизм меня восхищал!

- Отец Борис, - сказал я, - давайте мы одну сумку вместе понесём, вы - за одну ручку, а я -за другую, удобнее будет.

- Нет, свои грехи надо самому носить.

Отец Борис мне нравился всё больше. В том,

что люблю его, я давно не сомневался, наверное, с первой встречи в Ивере, что отчасти оправдывало немного ироничное к нему отношение, и то, нравится он мне или нет, на мою любовь никак не влияло, но согласитесь: хорошо же, когда ты человека любишь, а он тебе ещё и нравится.

- Батюшка, а можно нескромный вопрос? -поинтересовался я.

Отец Борис насторожился, но постарался ответить, как будто только и ждал, когда ему начнут задавать нескромные вопросы:

- Конечно-конечно.

- А сколько вам лет?