М. Да, природны.

П. А если они природны, то почему не присущи в равной мере всем, кто одной природы?

[М. Они равно присущи всем, кто одной природы.]

П. Откуда же в нас такое неравенство?

М. Оттого, что мы неодинаково исполняем дело природы. Так что, если бы все мы в равной мере, для чего и возникли, исполняли бы дело природы, то тогда во всех являлась бы как равная природа, так и добродетель, не приемля большего или меньшего.

П. Если природные свойства присущи нам не от упражнения, а от создания, а добродетель природна, то почему мы трудом и упражнением приобретаем добродетели, которые естественны?

М. Упражнение и сопровождающие его труды изобретены любителями добродетели только чтобы отделить обман, занесенный в душу ощущением, а не для того, чтобы только теперь принести добродетели извне - ведь те, как сказано, вложены в нас с создания. Поэтому, как только обман будет окончательно смыт, душа сразу же обнаруживает блеск природной добродетели. Ведь кто не глуп, тот разумен, а кто не труслив и не дерзок - мужествен, и не развратный - целомудрен, а не неправедный - праведен. По природе же ум есть разумение, способность суждения - праведность, а гневное начало - мужество, а вожделеющее - целомудрие. Следовательно, после отнятия противного природе обычно обнаруживается только то, что соответствует природе, как после утраты ржавчины - природный блеск и сверкание железа.

П. Этим выявлено величайшее богохульство у тех, кто говорит, что Христос имеет намерение.

М. Не следует пропускать неотмеченным и того, что очевидно для внимательного читателя: слово γνωμη имеет много употреблений и значений, как в Святом Писании, так и у святых отцов. Ибо иногда они применяют его к увещеванию и совету, как и когда апостол говорит: "О девах же заповеди Господней не имею, совет (γνωμη) же даю"; иногда - к совещанию, когда блаженный Давид говорит: "Против народа Твоего ухищрялись советом (γνωμη)", что проясняя, другой издатель написал: "Против народа Твоего ухищрялись совещанием (βουλην)"; иногда [они применяют это слово] к приговору, как и Даниил, великий во пророках, говорит о ком-то: "Вышел бесстыдный приговор от лица царя"; в другой раз - к мнению, или вере, или суждению, как Григорий, от богословия прозванный, излагает в 1-м слове "О Сыне": "Поскольку не великое дело запрещать, ибо это очень легко, и любому желающему под силу, а представить взамен свое суждение - дело человека благочестивого и обладающего умом". И попросту говоря, чтобы, разбирая все по отдельности, не сделать речь надоедливой, я, замечая по Священному Писанию и святым отцам, обнаружил у них слово γνωμη в восемнадцати значениях, ибо оно не указывает на особенность чего-либо общего или частного, но - на смысл, вкладываемый говорящим, и определяется тем, что сказано либо до того, либо сразу после. Поэтому и нельзя ограничить такое слово только одним значением.

П. Да как возможно, чтобы высказываемое во многих смыслах выделяло нечто одно?

М. Итак, чтобы позор такой ереси стал более явственным, давай рассмотрим эту посылку и иным способом.

П. Рассмотрим, если тебе угодно.

М. Говоря об одной воле, произволительной, или гномической, или властительной, или, если они хотят назвать ее как-то еще, а об этом мы не спорим, они будут вынуждены считать ее или Божественной, или человеческой, или ангельской. И с самого начала, какой бы из них они ее ни назвали, они назовут ее природной, раз каждая указывает на природу, - и то, чего они, казалось бы, избегали разделительным методом, они подтверждают разрешительным. А как следствие, если они назовут волю только Божественной, то утверждают Христа по природе Богом, и только; если же - ангельской, то - ни Богом, ни человеком, а некоей ангельской природой; а если - человеческой, то покажут Его просто человеком и подвластным.

П. Когда они сталкиваются с такими нелепостями, то говорят, что воля ни природная, ни гномическая, но утверждают, что она присуща нам как способность.