Христианство есть выражение всеобщей, всемирной любви. Оно учит нас любить и благотворить не одним нашим близким, а всему человечеству; любить тех даже, с которыми мы ни в чем не сходимся, любить ненавидящих нас. Христианская любовь не похожа ни на какую другую любовь. Любовь человеческая простирается на людей, которые привлекают нас высокими качествами, но любовь Христова идет искать и спасти погибшего, она следит издали за блудным сыном и идет к нему навстречу, она отыскивает прокаженных, она призывает всех отверженных.

    Дивная любовь Христа! Озари и меня Твоими лучами! В моей грешной земной любви есть еще столько себялюбия. Я часто, думая любить других, ищу в этой любви только себя; но я жажду другой любви, я бы хотел обнять моей любовью недостойных, погибших, павших братьев, тех, от которых все отвернулись.

    В Тебе одном могу я найти эту любовь. Вдохни в меня Твой Дух Животворящий, осени меня славою Твоего Креста, которая поможет мне носить на себе чужое бремя; наложи на меня Твое иго, которое будет мне легко, потому что оно уничтожит во мне всякое себялюбие; расширь пределы моей любви, чтобы я мог понять всю глубину любви Твоей и назвать все человечество моими братьями.

18 Мая

Блаженны алчущие и жаждущие правды

(Мф. 5, 6)

    Знаменитый ваятель Торвальдсен работал долго над статуей Христа - но говорят, что, когда он ее окончил, им овладела глубокая грусть. На вопрос о причине этой грусти он отвечал: "Я первый раз в жизни удовлетворен моим произведением; до сих пор моя мечта далеко превышала все то, что я мог исполнить, теперь же, когда мне кажется, что я достиг высшего идеала, мне больше нечего ожидать, не к чему стремиться".

    Удовлетворившись своим произведением, достигнув своей цели, он как будто сразу ослабел и потерял энергию и радость в дальнейшем творчестве. Не соглашаясь с мыслью великого художника о достижимости того идеала, который представляет для нас облик Спасителя, мы не можем не согласиться с глубиной и верностью высказанной им мысли. Если бы чувства наши, потребности и стремления могли быть чем-либо удовлетворены навсегда здесь, на земле, то для нас настало бы усыпление и нравственный рост души нашей должен был бы прекратиться.

    Закон этот действует к каждой жизни. Голод есть признак здоровья в живом организме, жажда познания есть признак развития умственных способностей. Если бы не было этой жажды, наступил бы застой. В духовной жизни голод и жажда, недовольство собой доказывают стремление к высшему идеалу. "Блаженны алчущие и жаждущие правды" - блаженны неудовлетворенные, блаженны ненасытные, вечно желающие все большей и большей любви, вечно стремящиеся горе. Эта сильная жажда духовная, это неудержимое, пламенное желание и стремление к более тесному, более близкому, полному, совершенному общению с Богом - есть признак здоровой духовной жизни, явление пробудившейся, возрожденной души. В этом неутомимом стремлении к лучшему, в этой как бы тоске по родине, по новой жизни, по всестороннему совершенству кроется идеал христианского духа.

    Так преисполнен изобилия источник Божий, что не вмещает его сразу душа человеческая, и простирается к нему вновь и вновь, с постоянной жаждой. Он удовлетворяет и услаждает ее и этим самым вызывает в ней все большее желание наполниться им.

    Наполняя душу, он ее расширяет и переполняет, так что благодать льется через край и простирается на других.

19 Мая