А святой в ответ:

— Бог да простит тебе, брат, — и протянул ему руку.

И тут рука святого дала Иакову силу, и он — о чудо! — встал. Затем он причастился святых Пречистых Тайн, а после этой божественной пищи последовала и пища телесная: Иаков стал есть и постепенно выздоровел. Более того, он стал таким крепким, что все удивлялись, а уж с постели вскакивал бодрее всех здоровых. Преподобный за его непослушание дал ему епитимию: никогда не возвращаться к тем самым новым зданиям. А когда эта история дошла до слуха патриарха Илии, тот решил, что даже оставлять их не следует. Он сразу послал людей, и здания были сломаны и сровнены с землей.

Между тем божественный Савва решил явить в Иакове сына послушания и возложил на него заботу обо всех, кого принимает Лавра. И вот случилось как–то, что Иаков сварил бобов. Но поскольку у него совсем не было в этом опыта, он приготовил их больше, чем надо, так что их могло бы хватить не на один день, а на все три. Однако Иаков уже на второй день все оставшиеся и ненужные бобы выкинул, как сор, в ручей, что тек под Лаврой. От блаженного Саввы ничего не укрылось: «у мудрого глаза его в голове его», как говорит Писание (Еккл 2. 14). Тут же он незаметно пошел туда, подобрал выкинутые бобы, просушил их немного на солнце и забрал с собой.

Прошло какое–то время, и преподобный пригласил к себе на трапезу одного Иакова. Он взял те самые бобы, что Иаков недавно выбросил в ручей, приготовил их поискусней и сделал ему вкусный ужин. Начали они есть, и божественный Савва решил испытать Иакова.

— Прости мне, брат, — говорит он, — если не получилось у меня приготовить так, как я хотел; я ведь и не разбираюсь совсем в этих соусах да приправах.

А тот ответил, что все очень вкусно: он, дескать, давно не ел такого блюда.

Тут святой Савва и говорит ему:

— А знаешь, чадо, ведь это те самые бобы, что ты недавно выкинул в ручей за ненадобностью. Так подумай теперь сам: если ты не в состоянии управиться даже с горшком фасоли, чтобы всем хватило и ничего не осталось, то как же ты можешь взять на себя руководство братией? Не случайно и апостол говорит: «Кто не умеет управлять собственным домом, тот будет ли пещись о Церкви Божией?» (1 Тим 3. 5).

Так и в том же духе святой поговорил с Иаковом. Тем самым он, с одной стороны, по–отечески исправил его расточительность, а с другой — указал на его прежнюю дерзость, чтобы и впредь та же страсть не уловила его. А после всего он отпустил брата с молитвой и благословением.

Позднее Иаков стал безмолвствовать в келии. Ему страшно досаждали нечистые плотские помыслы, и буря вожделения страшно борола его. Он долго и мужественно держался, но потом море помыслов увлекло его, и ему показалось, что эти невзгоды никогда не кончатся (а это всегда от лукавого, и это его козни да хитрости). Потеряв разум и забыв о святых канонах, он схватил нож и отсек себе детородные части. Так он исцелил зло злом, и притом злейшим способом. Но не в силах сдержать боль и кровотечение он стал кричать и звать на помощь соседей.

Те сбежались и увидели это нечестивое самочиние. Как могли они оказали ему врачебную помощь и утолили боль. Но дело дошло и до отца Саввы. И как только Иаков поправился от раны, он изгнал его из обители за то, что тот злоумышлял на себя и причинил себе вред. Тогда глубокое раскаяние охватило Иакова. Раскаяние тяжко мучило его душу, оно заставляло его проливать горячие слезы и горько стенать. И так он жалко при этом выглядел, что все, кто его видел, сострадали ему.

Таким он пришел к блаженной памяти Феодосию и рассказал ему о той страшной плотской брани, которую испытал. Он просил у Феодосия совета и жаловался на изгнание из Лавры. Феодосий и в самом деле пожалел Иакова. Он идет с ним к блаженному Савве и ходатайствует за него: просит простить брата и принять его в Лавру с подобающей епитимией.

Поскольку просил друг, Савва прислушался к нему, тем более что и сам он внутренне к этому склонялся. Он принимает Иакова и дает ему уже иные заповеди, и среди них — ни с кем не общаться ни словом, ни жестом, кроме брата, который будет служить ему. Таким образом, Иаков вновь оказался в своей келии и выказал там глубокое покаяние. Он сугубо молился Богу, пока грех не был ему отпущен, а как — об этом будет сейчас сказано.