— Не думай, брат Феодор, — сказал он, — что ты будешь жить здесь без всякого труда. Но если хочешь принять на себя иго послушания, знай, что ты будешь служить братьям во всех их нуждах. В самом монастыре ты будешь смотреть за овощами и зеленью, а также носить воду и поливать их по необходимости. Кроме того, ты будешь служить и внешним нуждам монастыря. А если тебе скажут отправиться в город по какому–то делу, ты не должен отказываться. И пусть это не будет тебе оправданием в том, чтобы оставить свой труд подвижника: Напротив, ты должен неукоснительно пребывать в посте и молитве, каждый день по обычаю петь вечерню и утреннее славословие. Помимо этого, ты не должен опускать ни одной из тех служб, что именуются часами. Также ты должен преклонять колени и этим смирять свое тело против нападений тех, кто воюет с нами.

Все это блаженная внимательно выслушала и приняла как нечто радостное для души, а затем пообещала, что все будет делать с большой охотой. Так она присоединилась к уставу этого благого обиталища монахов. А поскольку надлежало исполнять беты, которые она дала Богу, Феодора не стала прибегать к оправданиям и лени, а распрощалась со всеми плотскими помышлениями и приступила к трудам.

Так на протяжении восьми лет она поливала зелень и овощи, которые по мере потребностей отдавала в монастырь. Каждый день она занималась помолкой зерна, замешивала тесто и без промедления пекла хлебы. Также она варила овощи — ими питаются те, кто стремится умертвить свое тело. При этом она всегда присутствовала на службах, которые совершались в церкви, и в этом тоже было видно благочестие ее души.

Но хотя она и избрала столь трудный образ жизни и занятий, помысел о прежнем прегрешении не оставлял ее в покое. А после своих ежедневных послушаний, когда наступала ночь — время для сна и небольшого отдыха, — Феодора била себя в грудь, понуждая к плачу, и говорила:

— Господи, прости мне тот грех, который погубил красоту моего целомудрия.

Закупкой масла, зерна — всего необходимого для монастыря — и их перевозкой на верблюдах занималась тоже по большей части она. Словом, не было ни одного тяжелого послушания, в котором Феодора не оказывалась более ревностной, чем все другие.

4. Из жития святой Мелании Римлянки

В Иерусалиме, близ Елеонской горы, святая Мелания основала обитель. В ней жило более чем девяносто дев. Игуменьей она поставила ту, что выделялась среди всех словом и образом жизни. Сама же святая была ко всем услужливой, как простая служанка, и ласковой, как родная мать. С несказанным смирением наставляла она их ко спасению. И, между прочим, она говорила им о послушании и о том, что нужно повиноваться властям; что и в мирских делах все держится на том, что царь остается Царем, а подданный — подданным. А если это упразднить, то упразднится и само устроение общества и вместе с именами смешаются и сами понятия. К этому она добавляла такой пример.

Однажды один брат пришел к великому старцу, желая стать его учеником. Старец, чтобы сразу показать, каким должен быть ученик, приказал ему изо всей силы бить и пинать статую, что стояла неподалеку. Когда юноша повиновался, старец спросил его, не сказала ли что–то в ответ статуя, не возмущалась ли она. Тот ответил, что ничего этого не было. Тогда старец велел ему опять бить ее, а к побоям прибавить оскорбления. Трижды брат делал это, но статуя так и осталась бездушной и безгласной статуей. Тогда старец сказал:

— Это дерево молчит, как его ни оскорбляй. Вот так и ты, если можешь терпеть то же самое и ничего не возражать — смело приходи и вкуси нашего образа жизни. А если нет, то даже не думай остаться с нами.

5. Из Палладия

Ученик Антония Великого Кроний рассказывал мне о том Павле, который за свое удивительное незлобие и простоту нрава был назван Препростым.

«В одном селе, — рассказывал он, — жил человек по имени Павел, земледелец. Он женился на женщине красивой, но развращенной. Она предавалась распутству с другим, и Павел долго ничего не знал, потому что был чист нравом и никогда не подозревал плохого. Как–то раз Павел возвращался с поля. Он зашел в дом и случайно застиг обоих на месте преступления. С кроткой улыбкой он окликнул их и говорит:

— Ладно, ладно, это и вправду не мое дело. Только, ради Христа, между мной и этой женщиной отныне — ничего общего. Давай забирай к себе ее и ее детей, а я пойду и стану монахом.