Полное заглавие: "его же (Златоуста) против иудеев слово четвертое, на трубы их пасхи. Говорено в Антиохии, в великой церкви". Самое начало этой беседы показывает, что она произнесена спустя довольно долго после первых трех слов против иудеев.

СЛОВО ЧЕТВЕРТОЕ.

ОПЯТЬ, жалкие и несчастнейшие из всех людей, иудеи хотят поститься, и опять нужно оградить стадо Христово. И пастухи, пока не беспокоит их никакой зверь, расположившись под дубом или сосной, играют на свирели, оставляя овец пастись на всей воле; а как приметят приближение волков, бросив свирель, берут в руки пращу, и, оставив рожок, вооружаются палками и камнями, и, став впереди стада и подняв большой и сильный крик, часто одним этим криком, не делая еще нападения на зверя, прогоняют его. Так и мы, в предшедшие дни услаждаясь, как бы на лугу каком изъяснением Писания, не употребляли ни одного спорного слова, потому что никто не беспокоил нас; а как сегодня, свирепейшие всех волков, иудеи хотят окружить наших овец, то необходимо бороться и ратовать, чтобы ни одна овца не была похищена у нас зверями. И не дивитесь, что мы, еще за десять и более дней до наступления поста (иудейского), уже вооружаемся и ограждаем ваши души: ведь и трудолюбивые земледельцы, если имеется по близости быстрый поток, опустошающий нивы, не во время дождливой погоды, но еще до этой поры, ограждают и берега (потока), и поднимают насыпи, и проводят канавы, и всячески укрепляются против него. Пока он еще тих и маловоден, легко удержать его; но когда увеличится и весьма быстро понесет воды свои, тогда уже не так легко останавливать его: вот почему (земледельцы) за долго предупреждают напоры его, придумывая все возможные преграды. Так же поступают, обыкновенно, и воины, и корабельщики, и жнецы. Те, еще до сражения, вычищают и латы, и осматривают щиты, и заготовляют удила, и кормят лошадей с большим старанием, и все прочее устраивают старательно. И корабельщики, прежде чем спустить корабль в пристань, исправляют и киль, и подновляют бока (корабля), и обтесывают весла, и сшивают паруса, и упорядочивают все остальные принадлежности корабля. Подобным образом и жнецы, за много дней оттачивают и серпы, и подготовляют гумно, и волов, и телегу, и все прочее, что потребно для жатвы. Да и все люди, известно, заранее делают приготовления к своим занятиям, чтобы, когда настанет время занятий, легко было им сделать дело. Им-то подражая, и мы за много дней вперед ограждаем ваши души, и увещеваем вас бегать от этого нечестивого и беззаконного поста (иудейского). Не говори мне, что (иудеи) постятся; но докажи то, согласно ли с волею Божиею они это делают; если же нет, то пост их - беззаконнее всякого пьянства. Должно не на дела их только смотреть, но исследовать и причину дел. Что бывает по воле Божией, то, хотя бы казалось и худым, лучше всего; а что противно и не угодно Богу, то, хотя бы и казалось самым лучшим, хуже и беззаконнее всего. Если кто даже совершит убийство по воле Божией, это убийство лучше всякого человеколюбия; но если кто пощадит и окажет человеколюбие вопреки воле Божией, эта пощада будет преступнее всякого убийства. Дела бывают хорошими и худыми не сами по себе, но по Божию о них определению.

И чтобы удостовериться тебе в справедливости этого, выслушай вот что. Некогда Ахав, взяв в плен одного сирийского царя, вопреки воле Божией сохранил ему жизнь, посадил его вместе собою (на колесницу) и отпустил с великою честию. Затем один пророк, пришедши к ближнему своему, сказал: по словеси Господню бий мя: и не восхоте человек бити его; и рече к нему: понеже не послушал еси гласа Господня, се ты отыдеши от мене и поразит тя лев. И отыде от него; и обрете его лев и порази его, и обрете человека иного и рече: бий мя: и би его человек и порази его, и сокруши лице его (3 Цар. XX, 35-37). Что может быть страннее этого? Поразивший пророка остался цел, а пощадивший - наказан: знай же, что, когда Бог повелевает, тогда не должно рассуждать о свойстве самого дела, но только повиноваться. И вот, чтобы первый (ближний) не пощадил пророка из уважения к нему, пророк не просто сказал ему бий мя, но: по словеси Господню, то есть, Бог повелел, ни о чем больше не спрашивай; царь предписал закон, уважь достоинство повелевшего, и повинуйся со всею готовностию. Но тот не послушался, за что и потерпел тяжкое наказание, и своим несчастием вразумляет потомков повиноваться и покоряться всему, что ни повелит Бог. Потом, когда второй поразил и поранил пророка, этот обвязал голову свою полотном, прикрыл глаза и сделал так, чтобы его не узнали. А для чего он сделал это? Он хотел обличить царя и произнести над ним суд за спасение сирийского царя. Так как царь был нечестив и ненавидел пророков, то чтобы, увидев его, не прогнал с глаз, а прогнав, не остался без исправления, пророк прикрывает и свое лице и рассказ о самом деле, дабы иметь возможность говорить (с царем) и получить от него сознание в том, в чем хотелось (пророку). И вот, когда царь проходил мимо, пророк закричал к нему и сказал: раб твой изыде на войну брани, и се муж приведе ко мне мужа, и рече ко мне: сохрани мужа сего: аще же отрешився, отскочит, и будет душа твоя вместо души его, или талант отдаси сребра. И бысть, яко озреся раб твой семо и овамо, и сего не бысть: и рече к нему царь израилев: се суд твой при мне, сам себе убил еси. И ускори и отъя покрывало от очес своих: и позна его царь израилев, яко от пророк сей есть. И рече к нему: тако глаголет Господь: понеже испустил еси ты мужа пагубного из руки твоея, и будет душа твоя вместо души его, и люди твои вместо людей его (ст. 39-42). Смотри, как не только Бог, но и люди судят одинаково, - обращая внимание не на свойство дел, но на их цель и причины. Вот и царь говорит пророку: ты сам себе судья предо мною, ты совершил убийство. Ты, говорит, человекоубийца, потому что отпустил неприятеля. Вот для чего пророк и покрыл себя покрывалом и потребовал суда как бы по чужому делу, чтобы царь произнес правильное решение; - что и случилось. Ибо, когда царь произнес над ним суд, пророк сняв покрывало, сказал: понеже испустил еси ты мужа пагубного из руки твоея, и будет душа твоя вместо души его, и люди твоя вместо людей его. Видишь, как (Ахав) осужден за человеколюбие, и какое наказание потерпел за пощаду? Он сохранил жизнь (врагу), и - наказан; а другой совершил убийство, и - заслужил похвалу. Вот Финеес в одно мгновение совершил два убийства, умертвил мужа и жену, и почтен священством: так он руку свою не только не осквернил кровию, но еще сделал более чистою. Итак, видя, что бивший пророка остается цел, а не бивший погибает, что пощадивший наказывается, а не пощадивший похваляется, во всех случаях старайся узнать прежде волю Божию, а не свойство самого дела, и, что найдешь согласным с нею, то только и одобряй.

Этим-то правилом руководствуясь, будем судить и об этом (иудейском) посте. Если мы не станем так делать, но будем выставлять и рассматривать только голые дела, как они есть, то произойдет большое замешательство, большой беспорядок. Наприм., терпят побои и разбойники, и гробограбители, и обманщики, но то же терпят и мученики; дела одинаковы, но расположение духа и причина, по которой они бывают, неодинаковы, а потому между (мучениками) и теми людьми большое различие. И как в этом случае мы обращаем внимание не на одни мучения, но, еще прежде того, на расположение души и на причину, из-за которой бывают мучения, а поэтому и мучеников любим не за то, что они мучатся, но за то, что мучатся за Христа, и разбойников презираем не за то, что они наказываются, но за то, что наказываются за злодеяния; так же суди и о том, что делается у иудеев. И если увидишь, что они постятся для Бога, похвали это; если же увидишь, что делают это вопреки воле Божией, отвратись и возненавидь их более, чем пьянствующих и неумеренных в пище и питии. Но в этом посте должно смотреть не на причину только, но и на место и на время. Впрочем прежде, чем бороться с иудеями, лучше побеседуем с теми из наших членов, которые, по-видимому, стоят вместе с нами, но на деле следуют иудейским обычаям, и всячески защищают их, и которых поэтому я считаю более достойными осуждения, чем самих иудеев. В этом согласятся с нами не только мудрые и умные люди, но и все, кто только имеет сколько-нибудь разума и смысла. Чтобы доказать это, не нужно умствований, исследований и длинных оборотов речи; нет, довольно только спросить их и - уловить на самом ответе их. Что же? Спрошу я у каждого из страдающих этим недугом: ты христианин? Для чего же следуешь обычаям иудеев? Или ты иудей? Так зачем беспокоишь церковь? Перс не соблюдает ли того, что в обычае персов? Варвар не следует ли обычаям варваров? Живущий в римском государстве не подчиняется ли нашему уставу? И если кто из живущих между нами будет обличен в том, что поступает как варвар, такой, скажи мне, не тотчас ли подвергается наказанию без суда и исследования, хотя бы и представлял тысячу оправданий? Равно, если кто из варваров окажется соблюдающим римские законы, не потерпит ли и он того же самого? Как же ты думаешь спастись, уклоняясь к иудейским беззаконным обычаям? Разве ничтожно различие между нами и иудеями? Разве спор у нас о пустых вещах, так что можно считать за одно и то же (и христианство и иудейство)? Что ты соединяешь несоединимое? Они распяли Христа, Которому ты поклоняешься: видишь какое различие! Как же бежишь к ним, убийцам, ты, говорящий о себе, что поклоняешься Распятому? Я ли выдумаю этот способ обвинения и этот род обличения? Не этот ли способ употребляет против них и Писание? Послушай, что говорит именно против них Иеремия: отыдите в Кидар, и видите; послите в островы Хеттим, и познайте, аще сотворена быша таковая. Что же это такое? Аще премениша языцы боги своя, и тии не суть бози: вы же пременисте славу свою на то, от него же не упользуетеся (Иер. II, 10). А это значит вот что: те (язычники), говорит, поклоняясь идолам и служа демонам, так тверды были в своем заблуждении, что не захотели оставить идолов и обратиться к истине; а вы, поклонники истинного Бога, оставя отеческое благочестие, перешли к чуждым обычаям; вы даже не показали и того постоянства в истине, какое имеют те в заблуждении. Вот почему говорит: аще сотворена быша таковая? Аще премениша языцы боги своя, и тии не суть бози: вы же пременисте славу свою на то, от него же не упользуетеся. Не сказал: пременисте Бога своего, потому что Бог неизменяем (Малах. III, 6), но: пременисте славу свою. Не Меня, говорит, оскорбили вы; ибо Мне нельзя сделать вреда; вы обесчестили сами себя, умалили не Мою славу, но свою собственную.

Когда постились они в пасху? Когда совершали с нами праздник мучеников? Когда сообщались с нами в день Богоявления? Они не бегут к истине, а вы бежите к нечестию: называю (праздники их) нечестием потому, что совершаются не в свое время. Было некогда время, когда надлежало соблюдать эти праздники, но теперь - не время. Вот почему то, что некогда было законно, теперь беззаконно.

Позвольте мне сказать к этим людям словами Илии. Он, видя, как иудеи поступают нечестиво, и то повинуются Богу, то служат идолам, так говорит к ним: доколе вы храмлете на обе плесне? Аще есть Господь Бог наш с вами, приидите и идите в след Его: аще же Ваал, то идите за ним (3 Цар. XVIII, 21). Это же и я теперь скажу к ним: если вы почитаете истинным иудейство, то зачем обременяете собою церковь? Если же истинно христианство, каково оно и есть, то неуклонно следуйте ему. Скажи мне, ты участвуешь в таинствах, поклоняешься Христу, как христианин, у Него испрашиваешь благ, и - празднуешь с Его врагами? С какою же, наконец, совестию приходишь ты в церковь? Но довольно сказали мы против тех, которые говорят о себе, что мыслят по-нашему, и между тем следуют иудейским обычаям. А как я хочу сразиться с иудеями, то позвольте мне предложить более пространное поучение и показать, как иудеи уничижают закон, постясь теперь, и попирают заповеди Божии, делая всегда только противное Ему. Вот, когда Он хотел, чтобы иудеи постились, они утучняли себя и расширялись; когда же хочет, чтобы не постились, они упорствуют поститься. Когда хотел, чтобы приносили жертву, они бежали к идолам; а когда не хочет, чтобы они совершали свои праздники, тогда усердствуют праздновать. Поэтому Стефан говорил к ним: вы присно Святому Духу противитеся (Деян. VII, 15). Вы, говорит, о том только и старались, как бы сделать противное тому, что Бог заповедовал. Так поступают они и теперь. Откуда это видно? Из самого закона, ибо в отношении к праздникам иудейским закон повелел наблюдать не только время, но и место (празднования). Так, заповедуя им и об этой пасхе, он говорит вот что: не возможеши жрети пасхи ни в едином от градов твоих, яже Господь Бог твой даст тебе (Втор. XVI, 5). Напротив, постановив совершать пасху в четырнадцатый день первого месяца, закон также повелел праздновать ее только в Иерусалиме; равно и для празднования пятидесятницы назначил определенное место и время, повелев совершать ее спустя семь недель, и опять прибавив: в месте, еже изберет Господь Бог твой (XII, 11). Точно также (постановлено) и о празднике кущей. Но посмотрим, что из этих двух более необходимо - время или место: то есть, если когда нельзя наблюсти то и другое вместе, должно ли пренебречь местом и наблюсти время, или, пренебрегши временем, наблюсти место? Я хочу сказать вот что: Господь повелел совершать пасху в первый месяц, в Иерусалиме, т. е. в определенное время и в определенном месте. Теперь предложим, что совершают пасху двое: один пусть нарушает место, а соблюдает время; другой пусть наблюдает место, а нарушает время, притом, наблюдающий время, но нарушающий место, пусть совершает пасху в первый месяц и вне Иерусалима, где-нибудь вдали, а наблюдающий место, но преступающий время, совершает пасху в Иерусалиме, не в первый месяц, а во второй.

Откуда же видно это? От самого Моисея. Когда (евреи) совершили пасху вне (Иерусалима), то пришли они к Моисею, говоря: мы нечисти есмы о души человечи: егда лишимся принести дар Господу во время свое посреде сынов Израилевых, и рече Моисей к ним: станите ту, и услышу, что повелит Господь о вас. И рече Господь к Моисею, глаголя: рцы сыном Израилевым, глаголя: человек иже аще будет нечист о души человечи, иже на пути далече, или в вас, в родех ваших, да сотворит пасху в месяц вторый (Числ. IX, 7-11). Это значит: кто в первый месяц будет на пути, тот пусть не совершает (пасхи) вне города, но пусть совершит во второй месяц, когда придет в Иерусалим; пусть преступит время, только бы не быть вне города. Это показывает, что соблюдение места более необходимо, чем соблюдение времени. Что же могут сказать на это совершающие (пасху) вне Иерусалима? Ведь, когда они опускают более необходимое, их не может оправдать соблюдение менее необходимого. Значит, они, хотя бы тысячу раз уверяли себя, что не нарушают времени, поступают крайне беззаконно. И это видно не только отсюда, но и из примера пророков. Известно, что пророки и не приносили жертв, и не воспевали песней, и не соблюдали ни одного такого поста на чужой земле: какое же эти (нынешние иудеи) могут иметь извинение? Те, хотя и ожидали возвращения прежнего устройства, однако оставались в повиновении закону, и исполняли предписания его, как закон того требовал; а эти, не имея никакой надежды на возвращение прежнего устройства (ибо каким местом из пророков могут доказать это?), не хотят успокоиться. Между тем, если бы они даже ожидали, что порядок тот возвратится, и в таком случае им следовало бы подражать святым тем, и не поститься и не делать что либо другое, тому подобное.

А для удостоверения, что те (святые) ничего такого не делали, послушай, что они отвечали спрашивавших их. Когда иноплеменники настоятельно и с принуждением заставляли их употребить в дело свои органы, говоря: воспойте нам песнь Господню, они, хорошо зная, что закон не позволяет им делать это вне (Иерусалима), отвечали: како воспоем песнь Господню на земли чуждей (Пс. CXXXVI, 3, 4)? И опять, три отрока, жившие в Вавилоне, говорили: несть во время сие князя и пророка, ни места, еже пожрети пред Тобою и обрести милость (Дан. III, 38, 39). Места, конечно, там было много, но так как не было храма, то они оставались без жертвоприношений. Да и к другим Бог (говорит) чрез Захарию: се седмьдесят лет постом ли поститеся ми (Зах. VII, 5), разумея здесь лета (вавилонского) плена. Как же ты ныне постишься, скажи мне, когда предки твои и не приносили жертв, и не постились, и не праздновали? Уже и отсюда видно, что они не совершали и пасхи: ибо, где не было жертвы, там не было и праздника, потому что все (праздники) надлежало совершать с жертвоприношениями. Но чтобы представить тебе и доказательство на это, послушай, что говорит Даниил: в тые дни аз, Даниил, бех рыдая три седмицы, хлеба вожделенного не ядох, и мясо и вино не вниде во уста моя, и мастию не помазахся в те седмицы. В день двадесять четвертый первого месяца видех видение (Дан. X, 2-4). Здесь слушайте меня со вниманием; ибо из этих слов видно, что иудеи (в Вавилоне) не совершали пасхи. Как же это, я и скажу теперь. В дни опресноков иудеям не позволялось поститься; а Даниил в течение двадцати одного дня не вкушал ничего. Но из чего, скажешь, видно, что эти двадцать один день были дни опресноков? Из того, что он сказал: в день двадесять четвертый первого месяца; а пасха оканчивается в двадцать первый день; ибо, начав четырнадцатым днем первого месяца, и потом празднуя семь дней, иудеи таким образом доходят до двадцать первого дня. Но Даниил, и по прошествии пасхи, продолжал еще не вкушать; потому что начав с третьего дня первого месяца, потом продолжив (пост) двадцать один день, он таким образом провел четырнадцатый день, а за ним еще семь и три дня. Итак, не беззаконно ли и не нечестиво ли поступают иудеи, что, тогда как те святые никаких обрядов не совершали на чужой земле, они по упорству и спорливости делают противное? Ведь, если бы говорили и делали это какие-нибудь беспечные и неблагочестивые люди, то несоблюдение ими (праздников) можно бы приписать их беспечности; но если это были люди благочестивые и боголюбивые, такие, которые и душу свою отдали за заповеди Божии, то явно, что они не соблюдали закона (о праздниках) не по беспечности, но по убеждению из самого закона в том, что ни одного из этих обрядов не должно соблюдать вне Иерусалима. Из этого открывается и другая важнейшая истина, - именно, что соблюдения жертв, суббот, новомесячий, и всего тому подобного требовало тогдашнее (иудейское) устройство не необходимо, и что ни соблюдение их не могло придать ничего особенного добродетели, ни опущение - сделать доброго (человека) худым, или отнять что-либо от душевного любомудрия. Так эти (святые мужи), провождавшие на земле жизнь равную ангельскому любомудрию, хотя и не делали ничего этого, - не приносили жертв, не совершали праздника, не соблюдали такого поста, однако так угодили Богу, что стали выше и самой природы, и тем, что случилось с ними, обратили всю вселенную к Богопознанию. Что может сравниться с Даниилом? Что с тремя отроками, которые так задолго выполнили уже на деле величайшую евангельскую заповедь, - главизну всех благ? Ибо (в Евангелии) сказано: больши сея любве никтоже имать, да кто душу свою положит за други своя (Иоан. XV, 13); а они душу свою положили за Бога. Впрочем, они достойны удивления не по этому только, и потому еще, что делали это не за какую либо награду. Потому-то и говорили, что есть Бог на небеси, силен изъяти нас. Аще ли ни, ведомо да будет тебе, царю, яко богом твоим не служим (Дан. III, 17-18). Довольно нам, говорят, и той награды, что умираем за Бога. И это они делали, такую являли доблесть, не соблюдая ничего предписанного в законе (обрядовом).