Для тех, которые смотрят на стологадание как на новое открытие неизвестной доныне силы природы и сем думают основать законное право продолжить его исследование, небесполезно заметить, что их делу не принадлежит честь нового открытия в природе: они только каким-то образом пробрались в область старого языческого суеверия. Тертуллиан в 23 главе своей «Апологии Христианства», обличая мечты языческой магии и приписывая их действию демонов, говорит: «Чрез них и козы, и столы обыкновенно производят гадания». Он только не объясняет, какие приемы употреблялись, чтобы столы способствовали гаданиям8.

Итак, не может быть ни малейшего сомнения, что в спиритизме действует злой дух. А каким образом проявляются его действия, прекрасно раскрывается в статье П. Рускова, напечатанной в журнале «Странник» за 1885 год, № 12. В первый спиритический сеанс сели за стол П. Русков его жена с дочерью и одна знакомая Р., и положили руки на стол, но стол не оказывал никаких признаков движения, но вот, спустя 2 часа, послышались глухие, редкие стуки, и на вопрос Р., будет ли стол отвечать на их вопросы, он поднял ножку и стукнул ею один раз. Затем предлагаемы были вопросы, что стоит мебель, сколько кому лет и прочее, на которые стол отвечал с замечательной верностью.

В следующие за тем сеансы участники окончательно убедились в том, что в столе происходят стуки от неизвестной им причины, и что стол производит самостоятельное, независимое от их воли движение, отвечает на вопросы и делает то, что ему предлагают, так, например, стол ходил по комнате по указанному ему направлению, влезал на диван, на стулья, становился на одну или на две ножки9

Почти ежедневно совершались в семействе Русковых спиритические занятия, во время которых они вызывали души умерших детей и спрашивали, как им живется. Ответ получался такой: «живем мы в воздухе, а как — Христос не велел сказывать».

В 1883 году Русков говел на Страстной неделе и приобщался в Четверг. Прослушав в церкви чтение 12 «страстных» Евангелий, он с женой возвратился домой, где застал своих знакомых. Один из них спросил хозяина: «Нет ли чего нового в спиритических сообщениях?» Тот отвечал, что, по случаю говения, он не занимался спиритизмом, тогда знакомый рассказал о своем открытии: «Теперь ним не нужно стол тревожить, а возьмите в руку карандаш, и он сам станет писать, что угодно». — «Можете ли сделать опыт?» — спросил хозяин. — "Можно", — отвечал тот. Взял карандаш, бумагу и начал писать. Это показалось Рускову обыкновенным писанием, а не происходившим от посторонней помощи, вот он просил знакомого дать ответ посредством карандаша, может ли он также писать? На этот вопрос карандаш, бывший в руке знакомого, написал: «Ему (Рускову) нельзя; он принимал Св. Тайны, а чрез три дня можно будет»10. Русков пожелал сам сделать опыты. Вот как он рассказывает об одном из них, происходившем в доме М. А. «Я взял карандаш, который тотчас начал писать. Написал он так: "После отдания Пасхи я буду писать и говорить с тобою, а теперь у меня отнята сила"... Когда мы пошли домой, мне пришла мысль: "Что такое значит написанное карандашом: после отдания Пасхи, а теперь отнята сила? А раньше он писал, что я не могу получать ответа по случаю принятия Св. Тайн? Тут что-то нечистое, подумал я, нужно еще испытать". Придя домой, я тотчас взял бумагу и карандаш и сел к столу. Одной минуты не прошло, как карандаш начал писать: "Ты опять пристаешь, прошу теб..." Карандаш вдруг остановился и перестал писать, потому что в это время я начал мысленно читать молитву "Да воскреснет Бог..."

Переставши читать молитву, я спросил: "Что же ты остановился? Почему не пишешь?" — "Я писал тебе..." — начал карандаш, но потом снова остановился, так как я начал ту же молитву.

"Что же ты не пишешь? — спросил я, — или ты боишься молитвы?"

Ответа не последовало.

Напиши, кто ты такой? Если тебя молитва устрашает и не позволяет писать, значит, ты никто другой, как тот, кто искушал Бога в пустыне?"

И на этот вопрос ответа не было.

Тогда я сказал: "Именем Бога Всемогущаго требую: напиши, кто ты?.."

Карандаш начал наклоняться к бумаге и медленно написал: "Да, я тот, кто искушал Бога в пустыне". Это неожиданное открытие так меня поразило, что я вскочил из-за стола и бросил карандаш. Жена спросила: "Что такое случилось?"

Я сказал ей, кто писал нам карандашом, который опять тут же взял и требовал написать: "Кто именно производил стуки в стол, приводил его в движение и отвечал на вопросы?"

Карандаш написал: "Я, злой дух"»11