In Clemen's Cognitions (see: Clemens Romanus. Recognitiones. 1:6) it is said that, even during the Lord's sojourn visibly on earth, the news of Him and His deeds reached the Romans and aroused not only wonder at Him, but also faith in Him. This legend cannot be questioned. In Rome, from the time of the subjugation of Judea by Pompey (63 B.C.), a multitude of Jews began to live, for whom a special quarter beyond the Tiber was later allotted. But while living here, they did not alienate themselves from their homeland, especially from Jerusalem, and were there on feast days, and even more so at the main thing, the Passover. Those who were in Jerusalem could not only hear about the Lord, but also see Him and believe in Him; then, returning to Rome, to tell others about Him and arouse in some a desire to see Him for themselves, in order to believe in themselves, in others – direct faith. New visitors to Jerusalem could return as new believers and bring new faith-stirring messages. Thus, even before His death on the cross and resurrection, the Lord could have had many worshippers among the Jews living in Rome.

On the day of the descent of the Holy Spirit upon the Apostles, the Romans were among other witnesses to this event (Acts 2:10). Three thousand believers were baptized on this day. It is very improbable that no Romans should be in such numbers, especially if there were any of them who had been prepared before. This believer and baptized, if he was one, or several of them, if not one, returned to Rome, could baptize all those who had been prepared before, and add new believers to them. Baptism was then accompanied by wondrous changes in the baptized and served as an undoubted sign of the truth of the faith of those being baptized. And this could not but draw to the Lord those who were destined to be from His court. Assuming this, we must agree that since kvass was put into a mixture of flour, it could not remain without action. The community of believers was to grow, attracting new worshippers of the Lord not only from the Jews, but also from the proselytes (a proselyte is a pagan converted to Judaism), and through them from other pagans. This effect could be aggravated if we assume that some of the new visitors to Jerusalem returned believing and baptized; Which is very unwonderful. In addition, a multitude of people always flocked to Rome from various places, some of whom remained there, either on their own business, or even to live there. Among them could be believers, Jews and Gentiles, who could not be there without connection with the community of believers. According to all these probabilities, how many believers could have been formed in Rome, during the twenty-five years of the existence of the Church of Christ on earth, before the writing of the Epistle to the Romans? Here is the community of believers, whose faith was proclaimed throughout the world!

But this way can only explain how such a multitude of believers and baptized people were formed in Rome; and the organization of the Church from them, in its full order and composition, cannot be explained in this way. Anyone could baptize, and baptism immediately manifested all its power clearly to all; but the reception of the gifts of the Holy Spirit was impossible except through the laying on of hands by the holy Apostles or by the primates ordained by them – bishops (now Chrismation). Meanwhile, St. Paul, writing in his Epistle to the Romans the rules of life, mentions the various grace-filled gifts that were active in them — about prophecy, teaching, intercession, or the rectory of the Church (Rom. 12:6-8). This means that the Church there was in its full structure. How could this have happened? Either one of the Apostles was there and personally established the Church there, or one of the Apostles ordained another, worthy and trustworthy, and entrusted him with the organization and administration of it. It is fully organized and preserves the order and order common to all the Churches. What to accept?

The tradition of the Roman Church says that St. Peter was in Rome and established the Church of Christ there, that he arrived there after a miraculous release from the prison in which Herod was imprisoned (Acts 12:3-11), in the year 43 after the Nativity of Christ, and from that time he was bishop of Rome for twenty-five years. That St. Peter could have been in Rome cannot be denied on the ground that he is the Apostle of the Jews: for even in this capacity he had to act not only in Jerusalem and not only in Judea, but in all other places where the Jews lived in great numbers. Nor can this be denied on the grounds that, according to the instructions of Acts, St. Peter, after his release from prison, was in Jerusalem, at the time of the Apostolic Council, then soon after in Antioch, and then in Babylon, whether to consider it an Egyptian city or to recognize it as ancient Babylon. From these indications it is only evident that St. Peter did not sit constantly in Rome; but on the basis of them it cannot be considered impossible for St. Peter to be in Rome and establish the Church there. He could have been there and, having done his work, departed for other places, as his apostolic duty demanded. Five years elapsed between the release of Saint Peter from prison and the Council; and to visit Rome from Palestine and arrange the necessary things there, one year is enough.

For all this, the existence of St. Peter in Rome and his personal action in the organization of the Church there cannot be considered indubitable. That St. Peter was not in Rome when St. Paul's Epistle was written, there is no need to say about it. And St. Paul would not have painted it if St. Peter had been there; or, even if he had decided to write for some important reasons, he could not have written directly to the community of Christians, without any relation to St. Peter, with whom he was on sincere terms. But the fact that the structure of the Church there was not owed to St. Peter by its beginnings is also evident from the Epistle. For in some way St. Paul would have hinted at this, according to the usual order among people. It must be added that he should have done this, if it had been true, for the sake of honor for the sake of the faith and the Apostleship of Christ.

Moreover, if to write an Epistle and teach is to build, the Apostle Paul was not in the habit of building on someone else's foundation; then it is difficult to admit that he would dare to write an Epistle, except on the instructions of St. Peter himself. If he writes, and – on his own behalf, it means – the Apostolic foot has not yet been in Rome.

Thus, it is probably necessary to assume that St. Peter was not in Rome before St. Paul wrote the Epistle to the Romans. He was not there until the end of St. Paul's first bonds: for otherwise he would have mentioned it in one of his Epistles, and he, if he writes something about himself, always says that it is impossible to assume the presence of any other Apostle in Rome at that time. If there was St. Peter in Rome, it was after the first imprisonment of St. Paul. "And so, who authoritatively organized the Church of Rome?"

One of the Apostolic Plenipotentiaries. One can be satisfied with this, without seeking the most precise definition of who exactly. That the gifts of the Holy Spirit and the primacy in the Church could not otherwise have appeared in Rome than through succession from the Apostles, this is beyond doubt; but how exactly this was accomplished, for lack of evidence, cannot be said. — It is possible to guess, and it is so: the persons to whom St. Paul sends his kisses were obviously very close and familiar to him. Where and how did he come to know them and become closer? That is, they are all exiles from Rome, scattered throughout Greece, Macedonia and Asia, where they met with Saint Paul, and some were enlightened by him by the faith, others were more firmly established in the faith, and some entered him as co-workers in the work of evangelism. After the death of Claudius, under Nero, they all now returned to Rome, and St. Paul sends them his good wishes. So they were in Rome before; while some of them are called chosen, laborers in the Lord, and skilled in His work. Andronicus and Junia are directly called deliberate in the Apostles, who before St. Paul himself believed in the Lord. Here are the founders of the Church of Rome, by authority from the Apostles, although this deed cannot be definitely attributed to this or that.

At the same time, the assumption comes to mind about the formation of tradition, that the Church of Rome was founded personally by St. Peter. If we assume that the first believers in Rome were from among those who were converted and baptized on the day of Pentecost, when St. Peter appears to be active, while the other believers there were either converted by this or came to know the faith like them on other feasts in Jerusalem; then it was quite right for the faithful in Rome to revere Saint Peter as their spiritual father and to derive their faith from him. All subsequent believers, no matter how many of them were attached, were grafted into this root, and the idea of the origin of the Christian faith in Rome from St. Peter could be common among Christians. When Saint Peter later accepted a martyr's death in Rome, tradition, merging the end with the beginning, began to derive the very origin of the Roman faith from the personal action of Saint Peter in Rome. This is how it was later included in historical monuments: the Eusebian Chronicle under the year 43, Jerome's book "De viris illustribus" (cap. 1), and the history of Orosius (7, 6).

2) СОСТАВ ЦЕРКВИ РИМСКОЙ

Одним кажется, что Римская Церковь состояла преимущественно из иудеев, другим — что из язычников. Вернее будет сказать, что сначала больше было иудеев, а потом стало больше язычников, — и это даже ко времени написания Послания. Вот что наводит на эту мысль! Как только показались иудеи в Риме, они начали привлекать к себе прозелитов полных или неполных. Благородным душам тяжело становилось от языческих суеверий и недобрых нравов. Истина, скрывавшаяся в иудейском исповедании веры, успокоительно повеяла на их дух, и они стали преклоняться пред нею. Это дело пошло так успешно, что не могло не быть замеченным; и Сенека, смотря на это, сказал, что побежденные дают законы веры победителям, а Ювенал смеялся над иудействующими римлянами и особенно римлянками. Но если иудейство так привлекало возбужденные души, не тем ли паче могло это делать христианство? Христианство давало не одну истину, но вместе с нею сообщало и новую, благодатную жизнь. Это было для всех осязательно. Такое осязательное преимущество могло ли оставаться без особого действия на тех, кои искали лучшего?! И видим, что прозелиты иудейские везде почти тотчас переходили к Евангелию, как только оно касалось их слуха, и становились христианами. Это и потому, что христианство давало полное удовлетворение их духу, и потому, что, становясь христианами, они делались полными членами верующего общества, тогда как иудейское прозелитство держало их будто за воротами дома Божия, в каком живущими представляли себя иудеи. Как бывало везде, так было и в Риме. С самого начала больше было верующих из иудеев, но не подавляющим множеством. Было не мало их и из язычников.

За что иудеи изгнаны были Клавдием из Рима? За то, как заметил Светоний, что среди них поднимались все смуты из-за Христа. Это дает мысль, что вера во Христа Господа победоносно действовала среди иудеев и сильно раздражала беспокойных ревнителей иудейства. Если припомним, что было с архидиаконом Стефаном или потом с апостолом Павлом в Филиппах и Солуни, в Коринфе и Ефесе; то можем вообразить, что происходило и в Риме от иудеев, — смятение за смятением. Ныне шум и крик, завтра — тоже. Правительство унимало унимало, и порешило — выгнать их всех из Рима, чтоб не нарушали общего спокойствия. Оно не входило глубоко в дело; слышало только, что возмутители покоя выкрикивали имя Христа, и остались при мысли, что это Он как-нибудь возбуждал их. Разбредутся по разным местам, полагало оно, и не будут иметь возможности составлять таких буйных партий, какие составляются ими в Риме; но всяко Рим останется без них в покое.

Из этого обстоятельства нельзя заключать, что первые христиане были только из иудеев и что смуты поднимались среди них, то отцами на сынов, то сыновьями на отцов, то соседями на соседей и подобное, — по причине отступления их от веры отцов. Не мало могло быть и таких случаев, когда смятение зарождалось из-за потери прозелитов или прозелиток, как дают разуметь смуты против святого Павла, бывшие в Филиппах, Солуни и других местах. В таком случае смятение из их квартала должно было переходить и в самый город. Это-то, может быть, особенно и побудило правительство принять строгие меры. — Отсюда вот что выходит: как изгнание иудеев было не за веру, а за смуты, то эта кара не должна была коснуться верующих из язычников. Они остались в Риме и начали христианствовать одни, развиваясь и внутренно, в духе, и внешно, в числе: ибо благодать Божия не вяжется внешними стеснительными мерами и не зрит на лица. Могли остаться среди них и пастыри — руководители, — и общество зреть и полнеть. — Вот обстоятельство, которое дало в Риме перевес верующим из язычников над верующими из иудеев. Ибо хотя и из изгнанных иудеев иные могли уверовать в Господа в изгнании и воротиться в Рим верующими, но другие, из веровавших прежде изгнания, могли найти себе покойное место где-либо во время изгнания и остаться там навсегда. Таким образом верующие из иудеев могли не возрасти в числе; тогда как верующие из язычников, покойно пребывая на месте, не могли не привлекать к себе других верующих и не расти в числе.

Это же обстоятельство послужило поводом и к тому, что христианское общество совсем отособилось от иудеев. Верующие из язычников и сами по себе не могли тяготеть к ним, а теперь, после нескольких лет жития и действования особо от них, и заставить их нельзя было вступать с ними в какое-либо общение. Но и верующие из иудеев, в изгнании, имея более свободы жить сами по себе, по духу новой веры, привыкли особиться от других иудеев, а особенно удалявшиеся в местности, которые входили в круг действования святого Павла. Тут они всюду встречали общества христиан, отособленные от иудеев, и от них научались, как вести подобного рода жизнь религиозную. — С такою подготовкою верующие иудеи, возвратясь в Рим, не затруднялись и никаким недоумением не были смущаемы касательно того, как им отнестись к иудеям. Они прямо отделились от них и вступили в общение с верующими из язычников, составив с ними таким образом единое целое. Из приветствий святого Павла некоторым из сих возвратившихся видно, что они вступили там и в чин руководящих и заправляющих делами религиозной жизни. У Акилы и Прискиллы уже есть и домашняя церковь; другие приветствуются не одни, но с сущею с ними братиею, или всеми святыми сущими с ними, — что также указывает на домашние у них церкви. — Из сего заключить надобно, что верующие иудеи, возвратившись в Рим совсем очищенными от иудейства, слились с верующими из язычников. Церковь Римская стала Церковию совершенно в духе святого Павла, то есть такою, как следует быть истинно-христианской Церкви. Такое отособление верующих от иудеев резко обозначилось при вступлении святого Павла в Рим, года два спустя после Послания. Верующие выходят к нему навстречу до Аппиева торга и трех корчемниц; из прочих иудеев никого. И потом целых три дня прошло, а из них никто не пришел приветить его: так что святой Павел принужден был сам пригласить их к себе, чтоб дать им точное о себе сведение, — что он не по вине какой в узах, а надежды ради Израилевы обложен веригами сими (ср.: Деян. 28, 20). Это сделал он для того, чтоб не распустили о нем неверные худой молвы и не помешали тем приходить к нему желавшим слышать слово благовестия. Приглашены были перваки; и с какою холодностью отвечали они святому Павлу: не слышали о тебе и писем не получали! Это притворно сказано. А в следующих за тем словах: да слышим, яже мудрствуеши: о ереси бо сей ведомо есть нам, яко всюду сопротив глаголемо есть (ср.: Деян. 28, 22) — слышится и нескрываемое уже отвращение к Евангельскому благовестию. Но не все были таковы; ибо когда в назначенный день святой Павел потолковал с собравшимися в большом числе иудеями, многие уверовали (см.: Деян. 28, 24), а многие приходили слушать его после и, конечно, тоже прилагались к верующим.