богословии и

аскетической традиции

Сегодня распространилось какое-то странное отношение к уму. Часто с амвона или в беседах можно услышать: «Диавол действует через ум, поэтому уму доверять нельзя – им оправдывается любая ложь. Доверять надо, поэтому, только сердечному чувству, а уму ни в коем случае. Ум вообще надо в Церкви отложить – он только мешает нам молиться и спасаться». Принято считать, что именно так учили святые отцы. Но так ли это?

Если обратиться к текстам святых отцов, то можно увидеть, что у них возражений против ума нигде не встречается. Напротив, уму отводится очень важная роль в аскетическом подвижничестве. Святитель Григорий Палама писал: «Мыслительная и разумная природа души одна лишь и создана Богом в большей степени по образу Божию… “Образ” находится не в теле, а в уме, высшей части человеческого естества. Если бы в человеке было что-нибудь еще более высокое, тогда “образ” находился бы там» [166]. Его поддерживает святитель Григорий Богослов: он считает, что «душа есть Божественная некая струя и приходит к нам свыше или вся или правитель ее – ум» [167]. Преподобный Макарий Великий называет ум «кормчим сердца», а преподобный Антоний Великий величает его «органом духовного зрения».

«Божественность есть ум и слово… – говорит святитель Григорий Нисский. – Видишь в себе самом и слово, и разумение, подражание истинному уму и слову» [168]. Ум, по мнению отцов, «до некоторой степени родственен Богу, он служит умственным образом Его, и именно поэтому может знать кое-что о природе Божества» (Ориген) [169].

Поэтому отцы советуют ум «упражнять, чтобы он был светел и чист и мог хорошо различать, что требуется для нас, чтоб очистить душу от страстей и украсить ее добродетелями» [170]. Ум нужен для того, чтобы очищать душу от страстей. «Страсть есть неразумная любовь, – поясняет преподобный Максим Исповедник, – либо слепая ненависть» [171]. Следовательно, избавиться от страсти можно путем разумения, – путем приведения неразумной любви к разумной, либо приобретением зрения в душе, прекращающего ее слепоту. Но «ум в душе», говорит преподобный Иоанн Дамаскин, это то же самое «что глаз в теле» – он «дух», созерцающий то, что происходит в душе [172]. Поэтому именно он избавляет душу от слепоты, врачует ее от страстей. Очищение от страстей является важнейшей задачей в деле спасения, поэтому ум имеет и сотериологическое значение. Благодаря уму происходит и обожение человека. Сначала, говорит святитель Григорий Палама, ум приобщается Божественному сиянию, а через него и тело становится светоподобным. По важности, которой определяется духовное делание, занятия умом стоят на втором месте после молитвы. «Все свободное время, после молитвы, – поучает Никодим Святогорец, – употребляй на чтение и размышление» [173].

Такое отношение к разуму святые отцы почерпнули из Священного Писания. «Начало мудрости – страх Господень, – поучает в притчах Соломон, – и познание Святого – разум» (Притч. 9, 10). Если с помощью разума можно познавать Святое, то его значение в духовной жизни неоценимо. Поэтому приобретение разума в Священном Писании понимается как благословенное дело, приводящее человека к блаженству (см.: Притч. 3, 13). Апостол Павел, обращаясь к ефесянам, заклинает их, чтобы они «не поступали, как поступают прочие народы, по суетности ума своего, будучи помрачены в разуме» (Еф. 4, 17–18). Он призывает их «отложить прежний образ жизни ветхого человека, истлевающего в обольстительных похотях, и обновиться духом ума вашего и облечься в нового человека» (Еф. 4, 22–24). Примечательно, что облечение в нового человека апостол связывает с обновлением ума. Вообще новый человек должен войти в совершеннолетие ума. «Не будьте дети умом, – поучает апостол коринфян, – на злое будьте младенцы, а по уму будьте совершеннолетни» (1 Кор. 14, 20).

Ум, по мнению апостола, должен участвовать в молитве. «Стану молиться духом, – говорит он, – стану молиться и умом» (1 Кор. 14,15). Этот текст невозможно совместить с утверждением некоторых священников о том, что ум во время молитвы должен быть отключен. Этим и хорош, по их мнению, славянский язык, что текст непонятен – ум не принимает участия в молитве. Если следовать этой логике, то еще лучше молиться на латыни или на языке какого-нибудь африканского племени – здесь уж совсем ничего не будет понятно и ум не сможет подключиться к молитве даже при сильном желании.

Но без ума невозможна духовная жизнь, ибо жизнь духа в человеке связана посредством слова с умом. «В человеке есть ум, слово и дух, – говорит преподобный Григорий Синаит, – и ни ум не бывает без слова, ни слово без духа, но всегда суть и в друг друге, и сами по себе. Ум говорит посредством слова, и слово проявляется посредством духа» [174]. Стало быть, если действительно отключить ум в молитве, то такая молитва не может быть духовной.

Молитвы, составленные святыми подвижниками, несомненно, отражают их молитвенный опыт и имеют вероучительный смысл. Если молитва непонятна молящемуся, то говорить об усвоении ее содержания бессмысленно. В таком случае молитва становится некой магической мантрой, которая действует просто в силу ее произнесения (ex opere operato). Но благодатная молитва, по мнению отцов, всегда связана с умом. «Благодать, – говорит Диадох Фотикийский, – скрывается в глубине ума, в умном чувстве». Преподобный Евагрий Понтийский называл молитву беседой ума с Богом. Поэтому язык молитвы необходимо изучать (делать молитву понятной), ведь на этом языке мы разговариваем с Богом.

В аскетической традиции сам молитвенный подвиг, в результате которого подвижник приближается к Богу, называется умным деланием, не сердечным, а именно умным. Он связан с произнесением слов и осознанием заключенных в этих словах смыслов, то есть с духовным размышлением. Размышлять же без ума невозможно. Чтобы не утерять в молитве нить разумения, – подвижники рекомендуют при появлении первых признаков автоматизма замедлить ее произнесение и даже остановиться.

«Псалтирь», по которой во все времена молились подвижики-аскеты, содержит и такие псалмы, которые имеют характерное указание: «в разум». Размышление важное дело в аскетике. Умение сопоставлять смыслы слов и делать из этого правильные выводы позволяет обнаруживать ложь и учиться избегать ее. Такое умение иначе называется логикой. Но если мы отвергаем ум, то отвергаем и логику, – тем самым мы лишаем себя главного оружия в борьбе с ложью. Нельзя забывать о том, что в Писании «отцом лжи» назван диавол (см.: Ин. 8, 44), а одно из имен Бога – Логос. Ведь «Господь творит правду» (Пс. 102, 6) и «любит правду» (Пс. 32, 5). Логика – это лекарство от заблуждений незрелого или нездорового ума. Логика действует до определенных пределов, – откровение о Боге можно выразить только логическим парадоксом – антиномией. Но это не означает того, что всякое противоречие в здравом смысле (в формальной логике) можно оправдать подобным парадоксом. В этой сфере логика вполне справляется со своей функцией.