Наука об эволюции

в животном мире

Даже если предположить, что такое невероятное событие, как возникновение живой клетки все-таки произошло... Впрочем, назвать вероятностью невероятность само по себе противоречит здравому смыслу и научной логике. Но, все-таки, допустим, что это произошло. Здесь ученый мир подстерегали бы новые тупики. Ведь дальнейшая эволюция, какой она представлялась дарвинистам, мыслилась как постепенное усложнение от одноклеточных организмов – ко многоклеточным, от бактерии – до человека. Однако биологи установили, что жизнь не может существовать в виде отдельной клетки, что жизнь представляет собой совокупность организмов, – биоценоз. Она может существовать только в такой совокупности, – это означает, что эта совокупность должна была уже существовать изначально. Если изначально должна была существовать совокупность сложных организмов, то как же она смогла возникнуть путем усложнения? Есть только два ответа на этот сложный вопрос: такая совокупность была создана одновременно, или она существовала всегда, – вечно. Но второй ответ для нас неактуален, так как вопрос всегда стоял только один – каким образом мир возник? И, складывая все невероятные вероятности возникновения жизни и все невероятно узкие условия ее существования, вряд ли можно ставить вопрос о ее случайном возникновении.

Главный тезис теории Дарвина – это возникновение новых видов путем естественного отбора. Приспособление к новым условиям обитаемой среды должно было привести к возникновению переходных видов. Однако стопятидесятилетний активный поиск таких видов не принес никаких результатов. Все палеонтологические находки, считавшиеся прежде доказательствами наличия переходных видов, при пристальном и критическом их изучении таковыми не оказались. Так, например, представителем переходного вида от летающих ящеров к птицам считался археоптерикс, наличие у которого коготков на крыльях и зубов считалось несомненным свидетельством такого преобразовательного процесса. Однако оказалось, что и современные птицы, такие, как гоацин и турако, имеют точно такие же когти. Да и все прочие признаки, – такие, наличие которых считалось несомненной принадлежностью переходного вида от динозавра к птицам, – имелись или имеются у птиц. По всем же остальным признакам, присущим только птицам, таким, как наличие перьев, полых костей, воздушных мешков и легких, позволяющих дышать в полете – археоптерикс является полноценной, но диковинной птицей.

Никакими находками не подтверждается и происхождение млекопитающих от рептилий. В современной палеонтологической науке «прямые предки млекопитающих животных неизвестны» [223], и для ученых, изучающих такие переходы, «до сих пор остается загадкой», каким образом явилось на земле первое животное млекопитающее [224]. Профессор геологии и палеонтологии Гарвардского университета С. Гулд утверждает, что виды животных, которые можно увидеть в окаменелостях, являются там «полностью оформленными» и такими же «заканчивают свою историю» [225].

Дарвинизм, хотя и не соответствовал требованиям научной теории (об этом позже), но, тем не менее, согласно был принят научным миром как теория. Однако для подтверждения теории всегда требуется эксперимент. Эволюционисты всегда ссылались на то, что эволюция длилась в течение миллионов лет – поэтому такой эксперимент не может быть поставлен. Однако эксперимент все-таки был проведен. Дело в том, что в эволюционном процессе совсем не важно количество лет для его осуществления, а важно лишь количество поколений, необходимых для его обеспечения. Бактерии сменяют поколения очень быстро. Если другим организмам и животным, по подсчетам эволюционистов, для смены необходимого количества поколений потребуются миллионы лет, то бактериям на этот же процесс всего лишь три года. Эксперимент проводили в течение десяти лет, то есть более чем в три раза увеличив количество поколений. При этом создавались различные условия, которые, по мнению ученых, способствовали бы процессу эволюции. Но, не смотря на все старания ученых, эксперимент не удался – видового изменения у бактерий не наступило.

Генетики объяснили этот феномен. «Работы российских генетиков (1970–2006 гг.) академика РАН Ю.П. Алтухова, академика РАЕН Ю.Г. Рычкова, член.-корр. РАН Л.И. Корочкова, д.б.н. Е.А. Салменковой и др., – рассказывает об этом С. Вертьянов, – стали принципиально новым этапом в осмыслении проблемы вида и видообразования.

Исследовав рыб, моллюсков, насекомых, амфибий, рептилий, птиц, млекопитающих, ученые показали, что геном эукариот состоит из мономорфной и полиморфной частей. Вариации полиморфных генов имеют широкий спектр и обеспечивают внутривидовую изменчивость, определяя второстепенные адаптивные признаки. Мономорфные гены совершенно одинаковы у всех особей одного вида, изменения в них летальны для организма, они кодируют жизненно важные, кардинальные признаки вида, свойственные только ему как уникальному образованию. Поэтому вид определяется как совокупность особей, идентичных по видовым признакам, кодируемым мономорфными генами (виды могут различаться всего несколькими мономорфными генами).

Благодаря этому открытию (авторы удостоены Госпремии РФ) стало понятно, почему виды консервативны и не преобразуются в другие: оказывается, каждый вид имеет отличительные видовые признаки, кодируемые мономорфными генами, изменения в которых пагубны» [226].

Ученые-генетики подвергли критике и такое положение эволюционистов, как гомологические органы. Например, сходство в устроении передних конечностей позвоночных считалось подтверждением образования новых видов. Но если бы действительно рука человека произошла от лап животного, то это обязательно нашло подтверждение на генетическом уровне. Однако эту эволюционную связь на уровне генов ученые не обнаружили.

То, что ученые называли рудиментами – органами, которые у эволюционного предка играли важную роль, а у наследовавшего его потомка бесполезным органом – оказались все, без исключения, органами, имеющими определенное значение для жизни. Например, у человека таких рудиментарных органов насчитывали аж 180, но к ним относили и щитовидную, и вилочковую, и шишковидную железы. То, что называли атавизмами – оказались просто уродствами, такими же, как рождение особей с двумя головами и пр. Например, ссылаются на случай рождения мальчика якобы с хвостом. Но при исследовании «хвост» оказался кусочком зародышего слоя.

А биогенетический закон Геккеля о том, что вид в период эмбрионального развития повторяет стадии, которые вид должен был пройти в процессе эволюции, оказался просто подтасовкой и искажением фактов. Геккель исказил пропорции, подрисовал жабры. И был в этом обмане уличен эмбриологами.

Однако до сих пор изображения эмбрионов Геккеля и страшные картинки хвостатых мальчиков красуются в учебниках по биологии. Этим их авторы расписываются в том, что они идут на подобный «вопиющий обман» – фактически на научное жульничество, исключающее их из рядов честных исследователей.