Что касается переходных видов от обезьяны к человеку, то доказательств такого процесса также обнаружено не было. Все те найденные останки, которые были внесены в реестр переходных видов, – таковыми признаны не были. Одни из них, – такие, как, например, питекантроп и синатроп – оказались просто людьми, с развитым мозгом, присущим людям формой челюстей, характерно отличающихся от формы челюстей обезьяны. Устройством вестибулярного аппарата, который дозволял ходить на двух ногах. Другие – такие, как австралопитек и рамапитек – настоящими обезьянами со всеми присущими им признаками – малым объемом мозга, характерной формой челюстей, устройством вестибулярного аппарата и отсутствием суставного замка, не позволявшим им прямохождение. Эоантроп (пилдаунский человек), как выяснилось в результате обследования в 1953 году, оказался вообще скандальной подделкой, в которой древний человеческий череп был соединен с челюстью современной обезьяны. Челюсть для придания ей возраста была специально обработана химическими красителями, и зубы для сходства с человеческими были искусно обточены. Гесперопитек (небрасский человек) явился вследствие недоразумения – его облик воссоздали по одному единственному зубу – такой зуб не мог принадлежать ни человеку, ни обезьяне. Но через несколько лет нашли полный скелет существа, которому принадлежал этот зуб – оказалось, что это всего лишь дикая свинья.

Синантроп (пекинский человек) появился в ряду предков человека по недоразумению. Черепа настоящих обезьян были найдены в районе со следами развитой человеческой деятельности – по этим признакам решили, что черепа принадлежат переходному виду. Однако разгадка такой деятельности обезьян оказалась довольно простой – люди, обитавшие в этом районе, употребляли в пищу мозг обезьян, проломленные черепа которых и были обнаружены на стоянке древних людей. Рядом в скором времени обнаружили и останки настоящих людей, которых уже никак невозможно было назвать переходным видом, ибо они обладали характерными человеческими признаками. Питекантроп был включен в этот ряд вследствие того, что находка останков была фрагментарной – отождествление произошло по бедренной кости и крышке черепа, толщина которой не соответствовала толщине кости человеческой. Загадка разрешилась позже, когда были найдены подробные останки первобытных людей. Все сомнения и предположения отпали – питекантроп оказался вполне развитым человеком. Обезьяноподобного у него ничего не было, но череп у него действительно был феноменальным – он в 2 раза толще черепа современного человека.

Что касается неандертальцев, эректусов и гейдельбергского человека, то сегодня ни у кого из антропологов не возникает сомнения по поводу их принадлежности к людям – даже термин обезьяноподобные к ним не применяется.

Таким образом, в ряду так называемых «переходных видов от обезьяны к человеку» не осталось ни одного представителя этих видов. Однако, надо заметить, что в самом антропологическом методе до сих пор существует много стереотипов, которые активно используются в сравнительной антропологии. Например, необсуждаемый тезис о том, что мозг является органом мышления, а, стало быть, материальный объем мозга является доказательством принадлежности к существу мыслящему. Но фактический материал, имеющийся в распоряжении ученых, опровергает это устоявшее мнение. При трепанации черепов у многих совершенно здоровых психически и не имеющих никаких интеллектуальных изъянов людей – было обнаружено значительное поражение участков мозга, а иногда и его полное отсутствие. О таких случаях в своей хирургической практике рассказывал святитель Лука (Войно-Ясенецкий).

Мозг, по мнению И.П. Павлова и И.М. Сеченова, является всего лишь координационным органом в организме, переводящим сигналы-сообщения от различных органов в мышечные импульсы. При отсутствии мозга эти координационные функции на себя берет, очевидно, какой-то другой орган, тогда как мышление сохраняется не в координационном органе, а где-то в другом месте, не принадлежащем телу. О чем свидетельствуют случаи поражения мозга при инсультах. У человека, например, нарушена мышечная связь зажигания электрической лампочки с выключателем – он, имея непораженное мышление, быстро связь восстанавливает – и нажимает выключатель, добывая свет, но тут же об этом забывает, по той простой причине, что у него разрушена мышечная связь. У него нарушен стереотип, хранящий эту связь, но не нарушена творческая мыслительная способность эти связи образовывать. Характерно, что лечение инсультов связано со специальными физическими упражнениями, восстанавливающими мозговые связи с мышечной координацией многократным повторением стереотипных движений.

Сакрализация науки

Интересно заметить, что неожиданностью для многих ученых явились результаты подсчета вероятности случайного возникновения живой клетки. Неожиданностью для них это было только по той простой причине, что они, по их собственному признанию, даже и не думали, что живая клетка могла возникнуть иначе. Проще говоря, – они просто верили, без всякого исследования, в то, что жизнь возникла и развивалась случайным путем. По этой же причине для ученых стало неожиданностью и то, что генетики засвидетельствовали происхождение человечества от одного мужчины и одной женщины – Адама и Евы. Иначе говоря, теория случайного происхождения жизни и развития ее путем изменения видов долгое и очень долгое время (впрочем, даже и до сих пор) оставалась необсуждаемым сакральным мировоззрением, именно сакральным, потому что оно было исключительно предметом веры. И именно поэтому ученое сообщество столько лет находилось под гипнотическим влиянием «теории» Дарвина. В кавычки мы взяли это слово по той причине, что его теория оказалась вовсе не теорией. Она стала основой религии нового времени – гуманитарной идеологии самозарождения жизни без вмешательства Бога. Дарвинизм явился только как очередной миф этой гуманитарной идеологии – и поэтому и был положен в основание этой религиозной идеологии.

Другим фундаментальным камнем этой идеологии стало учение К. Маркса о саморазвитии человеческого общества, недаром Маркс и Дарвин создали свои теории в одно и то же историческое время. Одним из трех «китов», на которых было выстроено новое мифологическое мировоззрение, явилось также учение З. Фрейда о либидо как основе психической, физической и духовной жизни человека. Но главным камнем – основным фундаментом этого мировоззрения, несомненно, была «теория» Дарвина – она позволила выстроить все здание новой гуманитарной идеологии. Без этого фундаментального камня все мировозренческое «здание» не смогло бы устоять и на долгое время сделаться храмом современного человека, в котором он приносил жертвы этому идеологическому идолу. И этому идолу современный человек поклонялся (и до сих пор поклоняется) всем сердцем своим, всею душею своею, всем разумением своим и всею крепостию своею (Мк. 12, 30) – точно так, как положено поклоняться Богу.

«Теория» Дарвина, как мы выяснили, была принята на веру. Она не объясняет фактов, известных науке (таких фактов просто не имеется) и не предсказала новых фактов, неизвестных прежде науке, то есть эта «теория» по определению философа и логика Рудольфа Карнапа, осмыслившего структуру научного метода, не является научной. Теория должна объяснять и предсказывать целый ряд явлений, но если этих явлений нет и быть не может, то, естественно она не может объяснить наличествующие факты и предсказать подобные факты в будущем.

«Теория» Дарвина даже в своей логике является тавтологичной, то есть она не выдерживает тех требований, которые предъявляются к научному методу. Цитируя Карла Поппера, протоиерей Михаил Дронов в своей статье «Наука или метафизика», в которой он разбирает учение Дарвина, пишет: «Карл Поппер констатирует, что формулировки, которыми дарвинисты пользуются, откровенно тавтологичны. Например, такие как “механизмы эволюции”, как “естественный отбор” и “приспособляемость”. По сути дела они обозначают одно и то же. Тем не менее, с одной стороны, мы утверждаем, что “если бы виды не приспособились, то они были бы устранены естественным отбором”. С другой стороны, если бы виды были устранены, это должно было бы произойти в силу плохого приспособления к условиям существования. То есть “приспособление” и “отбор” в нарушение элементарных правил логики тавтологически подтверждают друг друга… Теория эволюции не подходит ни под определение эмпирических законов в науке, как их описал Рудольф Карнап, ни под его определение теоретических законов… Если эволюционизм не является ни научной теорией, ни законом логики, – делает окончательный вывод протоиерей Михаил, – то надо искать где-то посередине. Идею эволюции нельзя вывести чистым усилием рассудка, как математические или логические закономерности. Тем не менее она является определенным умозаключением, экстраполирующим какие-то элементы практических наблюдений. Для подобных умозаключений, не верифицируемых средствами наук о природе, в современной сетке знаний также есть своя ячейка. Это метафизика» [227].

Сегодня подобные идеологические изыски четко отделяются от самой исследовательской науки. Так, например, член-корреспондент РАН Л.И. Корочкин, отвечая на вопросы С. Вертьянова, автора научно-популярного очерка об эволюции, отметил, «что все эволюционные теории безусловно являются чисто гипотетическими, своеобразной философией. Будь то дарвинизм или синтетическая теория эволюции, системные мутации Р. Голдшмидта или модель прерывистого равновесия Стэнли–Элдриджа, гипотеза нейтралистской эволюции Кимуры, Джукса и Кинга или мозаичная эволюция Н. Воронцова – все эти модели являются лишь предположениями, непроверяемыми и противоречащими друг другу» [228]. Корочкин определяет эволюционные теории как своеобразную философию, то есть отделяет их от научных теорий. Мы назвали эту философию религиозной философией – метафизикой. Иначе говоря, – это мистика – мистика гуманитарной идеологии – безбожной религии нового времени.

Мифологическая