Гуманизм выступил на историческую арену под знаменем этой языческой идеи. Но сама эта идея не могла бы появиться в душе европейского человека гуманистической эпохи, не имея некоторого обоснования в католическом учении о человеке. Без католической антропологии трудно понять, откуда в протестантизме появляется тезис о безгрешности человека, когда ему по вере возвращается состояние праведности. Также трудно без этого понять и происхождение католического догмата о непорочном зачатии Пресвятой Девы Марии. Она, по католическому учению, освобождается от первородного греха, потому что получила в это время сверхъестественный благодатный дар, который ее восстановил в том состоянии праведности, в котором пребывала прародительница Ева. Догматы Католической Церкви о непогрешимости папы и непорочном зачатии Девы Марии как бы подытожили новую эпоху, в которую было восстановлено языческое учение о естественной добродетельности и неиспорченности человека. Трудно себе представить оформление таких догматов без гуманистического влияния, без языческого сознания непорочности человека. Однако здесь влияние было взаимным – если языческая мысль этих эпох повлияла на католическую догматику, то и само возрождение этой мысли стало возможным только через католическое учение о человеке.

Логическая связь

идеологий и ересей

с учением о тварности

Сына

Религиозные черты коммунизма отмечали многие богословы и философы. Коммунизм, как социалистическое учение, имеет своим истоком ереси катаров и альбигойцев, эту преемственность блестяще доказал в своей работе «Коммунизм как явление мировой истории» Игорь Шафаревич. Собственно, эта идеология стала повторением на новом уровне ереси хилиазма, только в нем идея строительства царства Божия на земле была доведена до логического конца – это строительство велось уже без Бога. Однако тезис отрицания Бога содержался уже в самой идее хилиазма, родившейся у евионитов вместе с идеей отрицания Божественности Иисуса Христа. Если Иисус Христос не Бог, а человек, то Он спасти человека не может, поэтому надо озаботиться о своем спасении самому – надо строить здесь, на земле, царство благоденствия.

Появившаяся в последнее время экклезиологическая ересь в рамках христианского экуменизма также содержит в себе тезис о тварности Сына Божия. Иисус говорит: «Я есмь путь и истина и жизнь; никто не приходит к Отцу, как только через Меня» (Ин. 14, 6). В идее, предполагающей объединение всех религий, утверждается, что можно прийти к Отцу как-то иначе. Следовательно, можно спастись как-то иначе, не через Иисуса Христа, поэтому Иисус, как Мессия, этой идеей отвергается. Но, как мы уже неоднократно показывали, в отрицании мессианства Христа содержится и идея Его тварности. Это означает, что спаситель человечества будет тварным. Кто же будет этим тварным «спасителем»? Разумеется, это будет антихрист, потому что он будет тварным существом, и его двусоставность (дьявольское подражание Христу): диавол и человек, – будет тварной – этим антихрист и будет отличаться от Христа.

В экклезиологической ереси провозглашается принцип равенства всех христианских исповеданий [270]. Но если это так, чем же тогда объяснить многовековую и непрекращающуюся поныне католическую и протестантскую экспансию веры в Россию? Это можно объяснить только тем, что католики и протестанты считают все-таки свою веру выше православной. В булле папы Бонифация от 18. 11. 1302 г. было провозглашено, что «подчинение римскому первосвященнику является для человеческого существа совершенно необходимым условием спасения». Нам могут указать на дату буллы, сказав, что с тех пор многое изменилось – и католики уже так не думают. С тех пор, конечно, многое изменилось, но только не изменилось отношение католиков к папе. Так в книге епископа Буго, изданной в 1922 году, о папе говорится следующее: «В таинстве Евхаристии имеем, так сказать, лишь половину Христа, ибо Он “нем” в Таинстве Евхаристии. Где же искать другую “половину” Иисуса Христа, реально пребывающего в Церкви? – Она в Ватикане: она в Папе… Вне этих двух тайн, которые собственно образуют одну тайну, мы имеем лишь уменьшенного Иисуса Христа (Он Сам так установил), который недостаточен для нужд, как отдельных душ, так и общества, который не в состоянии даже Сам Себя защитить». Это не просто мнение отдельного епископа, а официальное мнение Католической Церкви. В 1922 году, когда был избран папа Пий IX, Ватикан писал: «Счастливый Рим: ибо он один обладает обеими дарохранительницами: дарохранительницей евхаристической, в которой Иисус Христос преподает Себя всем сердцем, и Ватиканом, где Иисус устами Папы преподает Слово Истины, неизменное и непогрешимое» [271].

Но из этого богословского пассажа следует, что Христа без папы недостаточно для спасения. После подобных рассуждений становится понятной экспансия католической веры на Восток. А провозглашение принципа равенства вер, при такой постановке вопроса, является просто лицемерием. Если все исповедания равны, то почему же католики в то время, когда Русская Церковь находилась под большевистским игом, не молились об избавлении Ее от этого рабства, а молились о том, чтобы Бог обратил Россию к папе. Католическая Церковь формировала такое сознание, при котором не могло быть иного объяснения того, что происходило в России, как только такое, которое описывает И.А. Ильин: «Сколько раз за последние годы католические прелаты принимались объяснять мне лично, что “Господь выметает железною метлою православный восток для того, чтобы воцарилась единая католическая церковь”.

Характерно, что центральной темой экуменизма стала тема социальная, тема материальной нужды, тема земного устроения царства социальной справедливости. Эта тема совершенно затмила главную христианскую тему – тему спасения. На краю гибели мира спасение мыслится уже не как спасения от мира, а спасение для мира – и это спасение видится в единении всех религий. Но в таком социальном и религиозном объединении мира уже не будет места Христу.