Мышление современного человека коренным образом связано с научной парадигмой мышления, с научным мировоззрением, ибо такова ныне система образования. В современном научном мировоззрении практически отсутствует категория времени, а если она там и появляется, то в существе своем остается определением того же пространства. Время в такой технологической картине мира – это производное пространственных отношений больших и малых объектов, где объекты воздействуют друг на друга по определенным законам. Мы знаем только пространственные влияния физических тел и частиц друг на друга, пропорциональные их массам и скорости. Время в таких пространственных отношениях есть лишь единица измерения этого влияния. Таким образом, временем мы называем не что иное, как пространственные отношения, – мы определяем время через пространство, обусловливаем его пространством, пространством его измеряем. Поэтому мышление наше тотально подчинено этой пространственной парадигме, в нем не осталось места времени как циклу созревания живого. Однако последние научные открытия, показавшие, что в магнитной и вакуумной средах информация распространяется по всей бесконечной Вселенной мгновенно (космос – это и есть вакуум) [286], не вписываются в эту парадигму, ведь расстояние сохраняется, а время, как величина пропорциональная расстоянию, исчезает. Поколебалась и теория относительности, ибо вся она строилась на базовом положении о конечной скорости во Вселенной. Все парадоксы относительности времени, при котором наблюдатель движущегося объекта живет в своем времени, а объект в своем, – объясняются лишь тем, что в рассматриваемой парадигме временные характеристики на самом деле являются пространственными. В такой парадигме искажается восприятие жизненных процессов: Ахиллес там никогда не догонит черепаху, а уж, тем более, не перегонит ее. Однако в реальной, а не мыслительной жизненной ситуации, он ее, конечно же, перегонит. Это не требует доказательства, а проистекает из опыта простого наблюдения за жизнью. «Апория об Ахиллесе, который вечно вынужден догонять черепаху, совсем не такая пустая шутка, как может показаться, – замечает современный русский религиозный философ А.С. Зеленцов, – ведь эта апория сформулирована как раз по тем самым законам мышления, по которым современная рациональная наука и философия мыслят и объясняют нам Мироздание. В пространственно мыслимом мироздании Ахиллес действительно никогда не может догнать и, тем более, перегнать черепаху. Если же он это без труда делает в реальном мире, то это значит только одно – этот реальный мир живет по иным законам, чем это мыслит себе пространственный формально-логический рационализм» [287].

Научное мышление зиждется на очень многих недоказуемых, но принятых всем научным сообществом аксиомах. Например, на таких фундаментальных аксиомах, как аксиома о том, что мир существует объективно (это не доказуемо ни экспериментально, ни теоретически) и о том, что жизнь возникла в результате случайного совпадения элементов и дальнейшего эволюционного усложнения организмов. Таким образом, это мышление является результатом некоего негласного договора, но не является плодом исследовательских поисков, глубоких размышлений и экспериментов. Долгое время ни у кого даже не возникало вопроса: «Действительно ли такое договорное мышление отражает объективную картину мира?» Очевидно, при тех ограниченных исследовательских задачах, которые ставило перед собой научное сообщество, эта парадигма мышления устраивала всех его членов. Сегодня недостаточность такой парадигмы остро ощущается и самими представителями науки. Вот что пишет исследователь категории времени в науке Владимир Васильевич Финогеев: «Распознать природу времени не удалось. Точнее, не делалось попыток, поскольку такая задача не ставилась. Задача не выдвигалась, поскольку в ней не было необходимости. Теоретического минимума Специальной теории относительности в виде зависимости пространственно-временных характеристик объектов от их скорости было достаточно. Время оказалось не свободным от пространства. Становилось частью пространства» [288].

Однако учеными и наблюдателями замечено, что в стрессовых ситуациях, представляющих серьезную опасность для жизни, у многих возникает ощущение замедления времени – объективно это подтверждается тем, что участвующие в подобных ситуациях успевают в эталонную единицу времени совершить столько различных действий, сколько невозможно сделать в такую единицу времени. Ученые объясняют это тем, что во время таких ситуаций замедляются все обменные процессы, что и создает внутреннее ощущение замедления времени и дозволяет совершить те действия, которые обычно невозможно совершить за это время.

В аномальных зонах обнаруживают эффект замедления или ускорения времени. Так, например, у радиста экпедиции, отправившейся в район Аральского моря на остров Барсекельмес, вышла из строя рация, но через 15 минут ему удалось наладить связь. Оказалось, что за время отсутствия связи прошло несколько суток, при этом часы у членов экспедиции показывали, что прошло всего несколько минут. Экспедиция, посланная на гору Кайлас в районе Тибета, испытала на себе другой эффект: за 12 часов пребывания на горе у членов экспедиции отросла двухнедельная щетина и равноценной длины ногти. Но именно этот эффект объясняет нам природу времени как цикла развития и созревания живого, ибо развитие и есть цикл обменных процессов. Относительно эталонного времени этот процесс может проходить быстрее или медленнее, но это именно временной процесс вызревания, а не часовой механизм, измеряющий скорость изменений в пространстве.

Наш известный ученый астрофизик Н.А. Козырев на основе своих оригинальных экспериментов выдвинул гипотезу о том, что время является энергией, которая распространена по всей бесконечной Вселенной. Он доказал, что в звездах не происходит термоядерного процесса, но, тем не менее, в них постоянно наблюдается процесс саморазогрева. В них совершается антиэнтропийный процесс. Он объяснял это свойствами времени – универсальной созидающей энергии, которая неисчерпаема. Он ввел в научный обиход такое понятие, как плотность времени, – плотностью он называл степень активности времени. Но если это так, то можно себе представить, что эта энергия может где-то пребывать в более концентрированном виде, а где-то в более разряженном состоянии. Там, где этой энергии больше, процессы биологического обмена могут проходить быстрее; там, где ее меньше, – эти процессы замедляются. В таком случае измерять скорость этих процессов эталонной единицей времени бессмысленно.

Понимание времени как часового механизма, отсчитывающего эталонную единицу времени, возникло из механической картины мира, состоящего из мертвых, неодушевленных микро- и макрочастей, между которыми происходит физическое взаимодействие. Чтобы изучить законы этого взаимодействия, – необходимо было знать пространственное расстояние и скорость взаимодействия. Время в такой картине мира – это лишь условная единица измерения скорости и расстояния. Сама эта условная эталонная единица берется от скорости вращения земли и от расстояния, пробегаемого физическим объектом [289]. Собственно, и возникновение органической жизни мыслится как случайное соприкосновение достаточного количества этих механических частей в пространстве, в результате которого и возникает первичный органический «бульон». Из него, непонятно каким путем (самая большая тайна), возникает живая клетка, – так сказать, новый первоэлемент пространственного континиума, а из нее уже путем лишь усложнения сочетаний этих органических первоэлементов в пространстве возникает и весь остальной органический мир. Соответственно и время в таком неорганичном процессе – это та же условная единица измерения скорости процессов – скорости взаимодействия первоэлементов. В такой картине мира и не требуется другое понимание времени – физическая формула времени вполне обеспечивает все нужды такого мыслительного процесса.

Дарвинизм целиком зиждется на таком пространственном представлении о мире. Но, как уже было выяснено (см. главу "Наука и псевдонаучные стереотипы"), дарвинизм не является научной теорией, а представляет собой основание гуманитарной метафизики – веры в самозарождение и развитие жизни без Бога. По-существу, он является своеобразной религией нового времени. И пространственная парадигма мышления, в которой отсутствует категория времени, является частью мировоззренческой конструкции этой религии, поклоняющейся своему богу – хозяину этого воздушного пространства – Великому Архитектору Вселенной. Через эту парадигму мышления человек нового времени становится невольным причастником этого культа и строителем культуры, основанной на этом культе. А через причастность к этому культу в нас подавлено правильное понимание времени.

Вследствие непонимания природы времени картина восприятия мира у современного человека такая же, как и в кино, где последовательная смена статических картинок создает иллюзию движения и жизни. Но жизнь не имеет ничего общего с этими фрагментарными картинками бытия, искусственно объединенными друг с другом лишь последовательностью, потому что она представляет собой осмысленное и неразрывное единство всего сущего в Вечности. Искаженный взгляд на бытие искажает и природу самого человека, потому что фактически делает его слепым и глухим к восприятию жизни в ее подлинном облике. Таким взглядом человек способен увидеть только мертвые слепки бытия и совершенно не способен увидеть жизнь в ее беспрерывности и бесконечности.

Поэтому и история для современного человека – это смена пространственных отношений между людьми, природой, вещами, застывшее нагромождение фактов и событий, фотографий прошлого. Недаром фотография стала сегодня неотъемлемым элементом нашей жизни, важнейшим атрибутом декора – фактически формой искусства, заместившей живопись. А что такое кино и телевидение, как не соединенный последовательностью ряд фотографий, производящих эффект движения – и это тоже новые виды искусства. Такая распространенность фотографии, заместившей прежние виды искусства и даже создавшей новые, сама по себе говорит о существенном сдвиге нашего сознания в сторону пространственной парадигмы мышления. Не удивительно, что и история в таком мышлении представляется звеном фотографий, связанных между собой лишь строгой последовательностью и логикой пространственных связей. Собственно, время так и определяется в современной философии. Так, например, звучит его определение в одной из энциклопедий: «Время (филос.) – форма последовательной смены явлений и состояний материи» (СЭС, 1990 г.). В другой энциклопедии время в буквальном смысле имеет формальное определение, ничего не говорящее по существу определяемого понятия:

«Время – одна из основных (наряду с пространством) форм (выд. мною – свящ. В.С.) существования материи...» (Философская энц. Т. I).

В этом все дело: материализм ведет к тому, что время воспринимается исключительно как последовательная смена пространственно-материальных слепков-фотографий с потока жизни. Эта парадигма сегодня стала всеобщей. Даже в обыденном сознании время заменяет собой пространство и служит мерой пространства. Так, например, мы говорим: «Этот путь короче минут на пять». В такой картине мира только пространство имеет подлинное бытие, время же имеет бытие мнимое – оно для современного человека виртуально. Что касается Вечности, то ей в парадигме мышления современного человека места почти не находится; если и говорится о ней, то употребляют этот термин в значении очень длительного, трудно измеряемого, но все же ограниченного периода. Парадокс заключен в том, что, приходя к вере, современный человек наследует именно эту пространственную парадигму мышления и фактически продолжает мыслить как материалист. Но «религиозность, – замечает Зеленцов, – и состоит в том, что человек начинает соотносить свою жизнь с провиденциальным замыслом Бога о человеке и мире, смысл которого иначе не постигаем, как только в бесконечно длительной временной перспективе и ретроспективе, а, в конечном счете, – лишь в Вечности Истинно религиозный человек становится учеником Вечной Мудрости Бога и в соответствии с нею строит свою жизнь и свои отношения с внешним миром, сообразуясь с такими обстоятельствами, которые имеют смысл и значение не столько в пространстве, сколько во времени, и не столько во времени, сколько в Вечности» [290].

Только при наличии в сознании парадигмы Вечности прошлое и будущее мира и человека занимают необходимое место в мышлении, ибо в перспективе Вечности они связываются между собой в Промысле Божием, который человек постигает через Откровение Божие и духовное созерцание. Эта духовная память о прошлом и духовное знание плодов будущего как плода развития, выделяет человека из всего живого и делает его соработником Божиим. Христос называет себя Жизнью (см.: Ин. 11, 25), но Он же говорит о себе: «Я есмь Альфа и Омега, начало и конец» (Откр. 1, 8). Это означает, что Он знает Жизнь в перспективе Вечности – Он знает Ее начало и конец – Он есть Жизнодатель и Хозяин Жизни. Христианину, подражающему Христу, обретающему в стяжании Духа богоподобие, может приоткрываться тайна Жизни – он может узнавать Ее не только в пространственной и временной перспективе, но и в перспективе Вечности. Без образа Вечности и прошлое, и будущее, да и настоящее, становятся эфемерными и размытыми, ибо теряется нить Бытия, связующая времена и определяющая сроки созревания. Причина настоящего и прошлого находится в Вечности, поэтому настоящее наполняется смыслом и оживотворяется только связью с Вечностью, с прошлым и будущим. Для человека, мыслящего в пространственной парадигме, реальность имеет только настоящее, но в такой парадигме настоящее есть лишь мертвый слепок жизни, вырванный из неразрывного потока Бытия. Однако и в таком взгляде на времена есть доля правды, потому что бытийная точка, связывающая падшег о че ловек а с по током Вечности, открывается ему в настоящем.

«Только в триедином измерении Бытия – Пространства, Времени и Вечности – это Бытие предстает перед нами в его истинном свете и содержании, – пишет Зеленцов. – Современная наука и философия говорят о трех измерениях Бытия, подразумевая при этом три измерения пространства, и это лишает ее самой возможности правильного мышления о Бытии. Только освоив иную троицу его измерений, в которой пространство становится лишь одним из этих измерений, а Вечность высшею мерою для пространства и времени, человечество, его научные и духовные институты поднимутся на высоту познания истинной сущности и истинной природы Мироздания.