Отношение к добру и злу, к нравственным ценностям – есть главное отличие культур и цивилизаций, возрастающих на почве религиозной. Поэтому и религия – есть главное начало, по которому мы можем отличить одну культуру от другой. Несомненно, культура связана с нравственностью, ибо только нравственность способна сохранить общество. Но только ли такую задачу выполняет культура, не есть ли эта ее функция лишь часть более значимой и более универсальной задачи?

В связи с этим возникает самый главный вопрос: а что же такое культура есть по существу? Обычно на этот вопрос отвечают, что культура – это все то, что не является природой, что создается не ей, а человеком. Если культуру определяют как-то иначе, то суть этих определений опять-таки сводится к тем же смысловым акцентам: культура – не есть природа, культуру создает человек. Однако это определение также не говорит нам ничего о сущности культуры – оно только отделяет ее от других явлений нашей жизни. Даже если принять такое определение, то неизбежно возникает вопрос о происхождении культуры. Если природу и человека создает Бог, а культуру человек, то непонятно, почему же вне культуры человек все-таки не становится человеком, а становится по своему сознанию волком, – если воспитывается волком; кошкой, – если видит перед собою только кошку. Вне культуры человек только потенциально остается человеком, но никогда им не становится. Культура делает человека человеком. Но в природе ее нет, поэтому и природный (примитивный человек) не рождает культуры (в ее подлинном смысле), он живет лишь в сакральном единении с природой, в соответствии с ее законами. В природе, как мы выяснили, нет культуры, – она не является природой и имеет иную сущность. Поэтому как же человек мог произвести то, чего нет в нем как природном существе? Значит, культуру он мог получить только из внешнего источника. Какой же это источник?

Преподобный Ефрем Сирин, рассуждая об Адаме, говорит, что Адам был существом и бессмертным, и смертным одновременно. Бессмертие он мог приобрести через послушание Богу, через возрастание в добродетели и мудрости, а смертным мог стать через нарушение послушания, через приобретенную таким образом духовную слепоту и ограниченность. То есть Адам обладал бессмертием только потенциально, он мог не умереть, если бы прошел это возрастание в премудрости, если бы он приобщился к тому неиссякаемому корню жизни, который прорастает в Вечность через Любовь, познание Истины и созерцание Красоты. Проще говоря, если бы он прошел школу Культуры, через которую Бог вводил человека в вечную жизнь. И этот процесс совершался бы органично, как и любое возрастание всего живого, если бы человек не был посвящен неким духом (змием) в познание иной культуры, которая открывала человеку не тайну будущего века, а тайны устроения «всего на свете» [3]. Собственно, этот дух выдумать ничего своего не мог, – он открыл человеку лишь то, что до времени возрастания было сокрыто от него, потому что преждевременное вкушение этих плодов могло погубить человека, не готового целомудренно и целостно распорядиться этим знанием. Человек не мог еще отличить добро от зла, простое вкушение плодов не открыло ему этого, и потому открывшееся перед ним знание, дающее власть над природой, он употребил во зло себе и во вред окружающему миру. Изменился мир и сам человек, – он стал, как выражаются святые отцы, удобопреклонным ко греху, а совершённый грех положил начало смерти. Усвоенная от змия уверенность в своей самодостаточности, в том, что он может действовать в мире как бог (см.: Быт. 3, 4) – погубила человека.

Вот где источник двойственности культуры. Это порождает два подхода к культуре, которые никак нельзя примирить между собою. В одном случае человек усыновляется в культуре, научающей его труду (соработничеству с Богом) и жертве, в другом – он посвящается в культуру, где его научают лишь самоуверенно пользоваться плодами жизни, не участвуя в ее созидании и не принося никакой жертвы. Если в лоне созидательной культуры все приносят такую жертву, причем Тот, Кто создает эту жизнь, приносит самую большую жертву, то в сфере потребительской культуры все приходят на готовое поле жизни лишь для потребления и там участники этого процесса используют друг друга для удовлетворения «похотей плоти» – стоящие в этой иерархии ниже должны служить тем, кто находится в ней выше, в конечном итоге, – тому, кто стоит на вершине этой пирамиды. Если в созидательной культуре моим можно назвать лишь то, что ты отдал (Максим Исповедник), то в потребительской – мое это то, что я взял у других, украл, отобрал, присвоил.

Возникает и другой вопрос. Если культура – это то, что создает человек, то, значит, исторический процесс – это процесс не Богочеловеческий, как нас учили святые отцы, а исключительно человеческий, но человек-то призван к соработничеству с Богом. Как тогда нам понимать те места Библии, в которых говорится об участии Бога в культурной деятельности человека? Ной строит свой ковчег по расчетам, полученным от Бога в прямом общении. Современный анализ этих данных показывает, что ковчег имел оптимальные параметры для того, чтобы переносить бортовую и килевую качки, и вообще все параметры и форму, позволяющие безопасно перенести длительное пребывание в открытом водном пространстве. Бог Сам перед плаванием тщательно проверяет снаряжение и загрузку ковчега и даже закрывает врата ковчега перед началом потопа. Как этот эпизод и многие другие эпизоды, где Бог непосредственно участвует в культурных деяниях человека (например, дает размеры храма Соломона), можно увязать с определением культурной деятельности как исключительно человеческой? Культура как раз и есть то поле, на котором встречаются и соработничают Бог и человек, та школа жизни, в которой человек обучается не свойственным ему от природы духовным навыкам, позволяющим ему войти в Вечную Жизнь.

Таким образом, Культура – есть то лоно, в котором человек рождается как существо духовное, а не природное, и в котором происходит его становление для Вечности. Культура – это то поле, на котором рождается, развивается и преображается душа человека, приготавливаясь к вечной благодатной жизни. Культура же иного духа, есть лишь спекуляция на этой идее, ее глобальное извращение. Но любая спекуляция возможна только на положительных ценностях, ибо никто не может долго прельщаться пустотой. Поэтому и извращенная культура может существовать только до тех пор, пока не осуществлена подлинная. Если мы осознаем подлинные основы культуры, ее смысл, значение и происхождение, то тем самым, уже положим основания для того, чтобы отнять у извращенной культуры те ценности, которые ей не принадлежат. Но само отъятие возможно совершить только созиданием подлинной Культуры, а подлинную Культуру можно созидать только на основе Культа, открывающего человеку Истину и приобщающего его к Ней.

Если мы определяем культуру как продукт материи, способной самозародить жизнь и эволюционным путем достигнуть самосознания, то признаем культуру природным материальным процессом, а это далеко нас уводит от понимания сущности культуры.

Исходя из этого, мы приходим к вопросу о критериях исследования культуры. Их, на наш взгляд, можно почерпнуть только в истинном культе. Даже наука, как это блестяще доказал австрийский математик Курт Гедель, вынуждена для доказательства истинности суждений в рассматриваемой ею системе привлекать в качестве принимаемого на веру знания (аксиомы), аргументы из другой, высшей системы. Попробуем же и мы привлечь такое знание из высшей сферы – из культа, и на основе этого знания произвести исследование культурных явлений и оценить их, пользуясь религиозными критериями.

Культура и религия

Культура – это материализация духа, и поэтому культура не может стоять обособленно от религии. У верующего человека религиозное мировоззрение не может находиться на периферии его жизни, а, следовательно, оно будет обязательно проявляться в общественно-культурной жизни. Религия и культура взаимосвязаны гораздо теснее, чем это принято обычно признавать. Можно без всякого преувеличения сказать, что религиозные убеждения являются дрожжами не только религиозной жизни, но в той же мере и общественно-культурной, ибо человек существо целостное – он не может быть царством, разделившемся в самом себе (см.: Мф. 12, 25).

Культура душевна, но подлинная культура всегда питается от Духа, она живет таинством. Таинство и есть питание культуры, если нет этого питания, то культура непременно вырождается в чисто душевное явление. Где нет приобщения к подлинному Духу, там поселяются злые духи. Где нет небесного питания, там земная душевная мудрость становится бесовской (см.: Иак. 3, 15). Но там, где культура питается из духовного источника, она в высших своих проявлениях граничит с духовным миром – и даже иногда переходит за эти границы.