По христианскому учению, мир был сотворен в Божией Премудрости через Слово. «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог. Оно было в начале у Бога. Все чрез Него начало быть» (Ин. 1, 1–3). Словом в Евангелии назван Иисус Христос, Сын Божий, вторая ипостась Святой Троицы (см.: Ин. 1, 14). Человек есть образ и подобие Божие (см.: Быт. 1, 26). Его богоподобие выражается, прежде всего, в том, что он способен рождать в себе слово и через рождение и молитвенное взращивание в себе слова (смыслов) – преображаться. Поэтому в христианском культе и аскетической практике такое трепетное отношение к слову. Они пронизаны сокровенными молитвенными смыслами. Такой культ и такая аскетическая практика рождали и особенное отношение к слову вообще, – к слову и в быту, в культуре. Само слово почтение содержит кроме смысла оказания чести и смысл прочтения (да и само слово честь тоже содержит такой же смысл). Поэтому почтить что-либо означает не только воздать должную честь, но и читать, то есть совершить молитву, духовное размышление, – принести словесную жертву. Приобретение благо честия невозможно без того, чтобы чести молитвы, без того, чтобы благоговейно относится к слову, почитать святых благочестивых людей, то есть прочитывать, прослушивать то, что они говорят – слушаться их.

По христианскому учению слово связано с духовным началом. Оно есть «дух и жизнь» (Ин. 6, 63). Поэтому такое значение в христианском богослужении и жизни приобретает молитвенное слово. Женское начало более связано с эмоциональным, душевным планом, с образным представлением.

Такое мистическое отношение к слову наиболее характерно для восточного миросозерцания – оно проистекает из характера православного богослужения. Здесь центр и кульминация годового богослужебного круга: Пасха – Воскресение Господа нашего Иисуса Христа-Слова, через крестные страдания вводящего человека в жизнь вечную. Это праздник полноты Жизни, наполняющей и жизнь человека наивысшим смыслом. И этим смыслом жизнь человека наполняется через слово.

Вся православная аскетика направлена на подавление душевных проявлений, дабы их не спутать с духовными. В ней одно из центральных мест занимает борьба с образами и фантазиями, так называемая «брань с воображением». «Воображение, – по святым отцам, – есть сила неразумная, действующая большею частию механически, по законам сочетания образов» [17]. Первым в такое состояние «многосоставного воображения», «возмечтав и наполнив ум свой образами равенства Богу, ниспал Люцифер» [18]. Вслед за ним и Адам ввергся в «чувственную, многосоставную, многовидную, в образы и мечтания погруженную жизнь». Быть же «погружену в образы или жить в них и под влиянием их – есть свойство неразумных животных, а не существ разумных» [19]. Такое отношение к душевной жизни не было ее отрицанием, а, тем более, презрением к ней – наоборот, это было условием ее преображения, ибо оно возможно только из правильного устроения духовной жизни. А правильно обустроить ее можно только, отгородившись на какое-то время от проявлений душевной жизни.

У многих, очевидно, возникнет закономерный вопрос: «А как же иконы? – они ведь тоже образ – неужели же и они погружают нас в чувственную, многосоставную жизнь»? Однако просто образ, просто изображение – не является иконой. Икона – это только тот образ, который имеет логосную составляющую – надписание. Причем, эта составляющая по отношению к изображению является главной. Она-то и есть сущность иконы, раз без логосного надписания, раскрывающего смысл изображенного, изображение перестает быть иконой. Икона, таким образом, тот образ, который связует мир видимый и мир невидимый, но связь эта осуществляется через логосное начало. Для того, чтобы отличать иконный образ от обычного – следовало бы именовать его иначе.

Особенности аскетической

практики

и музыкальная культура

Разумеется, такое отношение к образной деятельности сознания не могло способствовать развитию в музыкальной культуре чисто музыкального, образного начала, потому что музыка в чистом виде связана именно с этой душевной способностью: рождать музыкальные образы. Музыка, по словам Платона, «подражает волнениям души» [20]. Волнения души, иначе говоря, эмоции на физическом уровне выражаются колебанием, вибрацией. Музыка и есть гармонически организованное, созвучное колебание звуков определенной длины волны. Так как в физическом смысле мир имеет волновую природу, то музыка, кроме подражания «волнениям души» подражает и вибрациям природы. Поэтому музыка может с особой силой воздействовать на душу человека и на природу. Она может определенным образом формировать «волнения души», то есть воспитывать чувства. Какова музыка, – таково будет и воспитание чувств. Вот почему древние так серьезно относились к музыке: отбирали для воспитания юношества определенные лады, ритмы, гармонии. Высокая музыка формирует и высокие чувства. Высокая музыка всегда содержит в себе и высокую идею, – она всегда программная и осмысленная, – мелодия в ней выражает идею, образ рождается от словесной определенности и идейной наполненности. Слово, по словам святителя Луки (Войно-Ясенецкого), обладает «чисто духовной энергией», которая является «первичной и прародительницей всех физических форм энергии, а через них и самой материи» [21]. Поэтому не подчиненное слову (смыслам) воздействие музыки на душу и природу может стать неуправляемым, стихийным. Такое воздействие можно сравнить со стихийным бедствием. В природе это может привести к разрушениям, в душе человеческой – к безумию.

Православная аскетика построена на брани с воображением и на подавлении «волнений души». Аскетическое делание на Западе, наоборот, связано именно с воображением, с образным и чувственным восприятием. В западной аскетике широко практикуется образная медитация, переходящая в увлечение видениями, – в визионерство [22].

Душевные проявления там не подавляются, а всячески культивируются. Чувственные и телесные ощущения являются критерием вступления в контакт с духовным миром – стигматизация, например, оценивается как видимый знак того, что этот контакт достигнут. Контакт с духовным миром переживается в телесных ощущениях как соприкосновение, касание, объятие. В основе трех видов католической аскетики: компассио (подражания Страстям Христовым), лойоловской медитации и богосупружества (как, например, у Терезы Авильской) лежит воображение. Без воображения каких-нибудь результатов в такой аскетике достигнуть невозможно.