Это я вам рассказываю, чтобы дать понять, как мучительно разлучаться от Бога, ждать Его и во веки не надеяться Его видеть. Но это никто не поймет, не познав сначала, что есть Бог. Представьте себе, что если бы светлейший и блаженнейший лик Божий на одно мгновение скрылся от праведных в раю, рай превратился бы в ад; и если бы на миг явился грешным в аду, ад превратился бы в рай. Надежда хоть раз увидеть это Божественное Лицо превратила бы в ничто все беззаконное мучение грешников. Поймите, что вся мука вышеизложенная гораздо легче, даже бесконечное множество таких мук ничто в сравнении с лишением видеть Божий Лик. Как это утверждают два великих учителя Церкви: «Отвращение и отчуждение Бога для падшего гораздо мучительней ожидаемых в загробном мире мучений» (Василий Великий); «подвергнуться тысячам мук ничего не значит по сравнению с лишением блаженной славы» (Златоуст). Отсюда вы можете заключить, как мучительно отлучение от Бога, желание Его без надежды во веки узреть Его.

О, острейшая стрела в волю грешника! О, желание без надежды, желание Бога без надежды на Бога! О, мука, которую испытает воля, но не постигнет ум! А мы все–таки не ставим это ни во что. Для нас было бы великим несчастьем потерять хоть на один день милость нашего начальника, близость друга, привязанность блудницы. Но ничего не составляет потеря любви, милости и славы от Бога. Нам говорят, что существуют муки, а мы продолжаем идти по пути, к ним ведущему.

Кто раскаивается? Кто исправляется? Кто обращается от пути погибели? Одно из двух: или мы не верим в ожидающие нас муки и потому неверны, или мы неразумны, если, веря в воздаяние, ведем жизнь, достойную мучений. Итак, мы подвергаемся мукам или по неверию, или по неразумию нашему.

2.

Древние передают сказания о копье Ахиллеса, которое имело чудесное свойство – поражать и исцелять. Действительно, и три стрелы мучений, которые вам я описывал, имеют это чудесное свойство – поражать мучимого и исцелять грешника в этой жизни. Первая стрела поражает мучимого в память и возбуждает в нем бесполезное раскаяние, когда кается в грехах протекшей жизни, но получить прощение уже не сможет. Но если грешник в течение жизни будет хранить в своей памяти мысли об этой стреле, чтобы вспоминать о своих грехах и ожидаемом за них наказании, он раскаивается и получает прощение. Вторая стрела поражает ум мучимого и причиняет ему сильную и неисцелимую боль тем, что он всегда будет иметь перед глазами бесконечное мучение. Если грешник будет хранить в своем уме мысль об этой стреле, всегда представлять себе великую опасность мучений, которой он ежечасно подвергается, то он будет болеть с сокрушением сердечным и в этой боли найдет исцеление от тяжести и конец злой своей жизни. Третья стрела поражает волю мучимого и возбуждает в нем крайнее желание без надежды, когда он всегда желает, но никогда не надеется видеть Лицо Бога, от Которого отделился на веки. Если грешник примет теперь этот удар в волю, чтобы поистине желать Бога, то он, конечно, может снова войти в Его лоно, так как Сам Он сказал: «грядущаго ко Мне не изждену вон» (Ин.6:37). Короче говоря, наказание, которое для тела и души осужденного есть беспредельное мучение, для размышления грешника есть спасительное исцеление. Кто не забывает о муках, тот не подвергается им. «Памятование геенны не дает впасть в геенну», – говорит Златоуст. Когда монахи жили больше в пустыне, чем в миру, когда они подвизались, а не попрошайничали, один святой подвижник был сильно искушаем плотью, а дьявол тотчас в лице женщины представил ему случай, чтобы взволновать его еще больше. Но Бог, восхотевший предохранить его, дабы несчастный в один миг не потерял плода прежних подвигов, внушил ему следующую мысль. Прежде чем впасть в грех, он приблизил палец к пламени светильника, но не вынес боли, тотчас отнял его, тогда он помыслил в самом себе: я не в силах вынести, когда палец горит мгновение в пламени свечи; а ведь если впаду в грех, то буду гореть весь, душой и телом, в пламени вечных мучений; уйди же от меня, сатана! Он прогнал женщину, победил плоть, посрамил дьявола, избегнув греха, спас душу. Кто помнит о мучениях, тот им не подвергнется! Нет! Когда нас искушает плоть, мир, дьявол, если бы перед тем как сделать дурное, каждый из нас сказал самому себе: за этот мой поступок я подвергнусь вечным мукам в аду, – думаете ли, в нас осталось бы влечение к греху? Нет, нет; я повторяю, не подвергается муке тот, кто о ней помнит. Кто же помнит о ней?

Боже Правосуднейший! В обуздание содеянных мною грехов пошли мне здесь смерть, болезни и несчастья, как определит Твоя святая воля. Все это сколько времени длится? Очень долго и когда–нибудь кончится. Но не наказывай меня вечными мучениями, которые не имеют конца. Увы мне! Если голова поболит один день или зуб один час, боль кажется невыносимой. Что же будет, когда я весь буду гореть в вечном огне?! Даже самые кутежи, если они слишком продолжительны, утомляют меня – какой же мне покажется бесконечная мука? За одно прелюбодеяние – тысячелетняя кара. Но терпение – и тысяча лет имеет свой конец! За одно воровство мучиться десятки тысяч лет. Пусть так, и это кончится. Но вечное, бесконечное мучение! О, если бы я хорошенько вдумался в это, то весь мир должен был потерять в моих глазах свою цену; мне следовало бы убежать в пустыню, живым похоронить себя в гробе, день и ночь плакать и стонать каждое мгновение! И сколько же лет тянулось бы? Десять, двадцать, тридцать, но когда–нибудь имело бы и конец. Адские же муки не имеют его! О, мучение, мучение – тройная стрела, причиняющая тройную смертельную язву! Только помыслю о тебе – и уже раздирается мое сердце. Но поражай, поражай его, дабы я всегда о тебе помнил и, таким образом, избегнул твоего огня.

Слово в пятую неделю поста. О покаянии

«Се, восходим во Иерусалим, и Сын Человеческий предан будет архиереом и книжником, и осудят Его на смерть» (Мк.10:33)

Чего только не делает, не измышляет боголюбивая ревность добродетельной души! Благочестивый и ученый монах Мефодий был послан Богом и Церковью для наставления в православной Христовой вере Болгарского царя. Сей царь тогда только что перешел от язычества к богопознанию, крестился и со всей своей областью перешел в подданство Римской империи и подчинился Константинопольскому престолу. Добрый раб и верный слуга Божий начал новопросвещенного наставлять силой своего учения, а больше того – примером своей жизни, указывая ему, каким должен быть истинный христианин в отношении к догматам веры и заповедям Евангелия. Однако этим он не удовольствовался и с большим искусством нарисовал две картины: на одной – второе пришествие Христово, а на другой – ад. На первой он представил Сына Божия, «седяща на престоле высоце и превознесение» (Ис.6:1), с силой и славой великой; тысячи тысяч ангелов Ему предстояли; бесчисленное множество приведенных на суд ждало решения страшного Судии; перед Его седалищем возвышалось знамение Креста; из–под огненного престола текла огненная же река – в подробностях все обстоятельства будущего Суда. Вторая картина изображала всепожирающий ненасытный ад с его огнем неугасаемым; там – кромешная тьма, червь неусыпающий, там – различные муки для осужденных грешников и различные образы мучающих демонов. Разумный учитель ежедневно ставил эти две страшные картины перед глазами царственного ученика, чтобы внушить ему, что такой суд и такая мука ждет нечестивца и грешника. Таким путем он старался утвердить его в правой вере и побудить к богоугодной жизни.

Я похвалил ревность и искусство доброго Мефодия и поэтому захотел последовать ему. В двух прошлых поучениях я представил вам картину будущего суда и вечных мук. Это я сделал с той целью, чтобы привлечь вас к покаянию – единственному пути, которым можете избегнуть гнева будущего суда и терзаний вечных мук. О нем–то я и буду сегодня с вами беседовать, сегодня, когда восходим в Иерусалим; сегодня, когда Сын Божий идет, чтобы быть преданным в руки архиереев и книжников, пострадать, пролить Свою драгоценную кровь, умереть, отдать жизнь Свою смерти, чтобы искупить нас от греха, – «и дати душу Свою избавление за многих» (Мф.20:28). Для спасения мы не можем желать времени более удобного, чем эти святые дни, когда Сын Божий совершает дело нашего спасения. Но увы! Вы еще медлите? Еще не раскаиваетесь? Еще упорствуете в своем образе мыслей, в своих страстях и грехах? Жестокосердые, нераскаянные грешники, послушайте, что я хочу сегодня сказать вам. Я буду беседовать о покаянии и буду доказывать, что для того, кто не покается теперь, пока возможно, настанет время, когда при всем желании покаяние будет уже невозможно.

1