В другой раз святой молился в своей келье Богородице о себе и своем братстве, прося ее облегчить восхождение к Бо­гу и сделать беспрепятственным их духовную жизнь, чтобы они легко и без труда находили все потребное для жизни, не тратя время на поиски и тем самым отвлекаясь от духовных дел. И Владычица всех явилась ему при свете дня в скром­ном виде Девы, как мы видим Ее, изображенной на иконах, и обратилась к тем, кто Ее сопровождал (а их было много, и все в светлых одеждах), со словами: "Отныне вы будете забо­титься обо всем необходимом, и давать это Григорию и его братству". Отдав повеление, Божия Матерь стала невидима. Святой Григорий говорил, что с тех пор они всегда без труда получали необходимое, где бы ни находились.

 На третий год своего пребывания в исихастирии святого Саввы, в один из дней, когда святой восходил умом к Богу посредством священной молитвы, ему показалось, что он пребывает в тонком сне и видит следующую картину. Будто держит он в руках сосуд с молоком и оно внезапно стало пе­реливаться через край. Потом вдруг оказалось, что молоко превратилось в отличное вино с дивным запахом, которое обильно текло по рукам и омочило его одежды, напитав их благоуханием. И когда он наслаждался этим благоуханием, ему показалось, что некий человек в военной форме, испол­ненный света, внезапно явился ему и сказал: "Григорий, почему ты не напоишь других этим дивным напитком, ко­торый так обильно изливается, и он пропадает напрасно? Разве ты не знаешь, что это дар Божий, и поток никогда не прекратится?" Григорий ответил, что невозможно напоить других этим напитком, так как нет тех, кто действительно в нем нуждается. Но явившийся заявил, что хотя в настоящее время действительно нет тех, кто страстно его ищет, он все равно должен исполнять свой долг и раздавать его. А оты­щет тех, кто хочет напиться, Владыка Иисус Христос. Затем тот светлый воин исчез, а святой, стряхнув сон, долгое время был окружен Божественным светом. Превращение молока вино означало, что от нравственного и простейшего учения он должен перейти к учению догматическому и Небесному. Следуя божественному видению и ведомый Святым Духом, в нем обитавшим, Григорий начал не только давать братьям устные наставления, но и писать тростью дивные сочинения. Поскольку же было несправедливым, чтобы та­кой великий в добродетелях и словах брат был сокрыт, про­изошло следующее. Его назначили игуменом монастыря Есфигмену, в котором жило двести монахов. Как он управ­лял монастырем и всем священным братством, нет необ­ходимости рассказывать словами, ибо все показало дело. В той обители жил некий добродетельный монах по имени Евдоким, которого диавол прельстил лживыми видения­ми и заставил возомнить о себе, что он в добродетели выше Григория. Предузнав, что Евдоким подвергся диавольскому нападению, преподобный иногда учительным словом, иног­да собственными тайными молитвами со слезами, и иногда общими всего братства молениями положил преграду этому диавольскому действию и благодатью Пресвятаго Духа соделал его воистину Евдокимом.

 Как-то раз в монастыре закончилось масло, а поскольку в нем была большая потребность, святой с братьями пришел в кладовую и, с верой помолившись Богу, благословил сосуд, который тотчас же наполнился маслом, и этого масла хвати­ло на весь тот год, хотя его обильно расходовали. Узнав, что масла не было потому, что монастырские масличные деревья не плодоносили, преподобный пришел вместе с братьями к деревьям. Когда он их освятил во имя Отца, Сына и Святаго Духа, они начали плодоносить. В доказательство свершив­шегося чуда, любое дерево, к которому прикасался святой, сразу же покрывалось множеством плодов.

 Прошло немного времени, и преподобный, оставив игу­менство, снова вернулся в Лавру к любимому им безмол­вию. Как раз в это время пришел из Калаврии всескверный Варлаам, который изо всех сил доказывал, что он согласен с Восточной Церковью и хочет стать монахом. В удостовере­ние этого он сочинял речи против единоплеменных ему ла­тинян. Однако, выслушав его доводы, божественный Григо­рий понял, что Варлаамовы обличения латинян притворны и обманчивы, и на самом деле направлены против истины. Это послужило причиной того, что Варлаам стал его врагом. Придя в Константинополь, Варлаам начал общаться с ка­кими-то монахами-простецами, делателями умной молит­вы и трезвения, притворяясь, что хочет быть их учеником и другом. Узнав от них чего должны беречься начинающие монахи при умной молитве, он гнусно обозвал их "ерети­ками" и написал статьи, направленные против священной молитвы и богомыслия. Прежде чем эти его богохульства стали известны, он был посрамлен перед Вселенским Па­триархом за другие постыдные и нечестивые свои деяния и с позором покинул Константинополь, вернувшись в Са­лоники. Но и там он продолжал повторять свои обвинения против монахов и, что еще хуже, не довольствовался только клеветой на монахов своего времени, но силился доказать, что причиной монашеского заблуждения стали богоносные отцы и учителя Церкви.

 По этой причине Солунские иноки написали святому Григорию письмо, горячо прося его прийти и защитить ис­тину от Варлаама. Святой тотчас же отправился в Салоники, и попробовал разными средствами исправить Варлаама. Он много раз наедине убеждал его, желая привести в согласие с Православной Церковью. Поскольку же тот не переставал и в беседах, и в сочинениях бесстыдно выступать против Церкви и не исправлялся, святой вынужден был полемизи­ровать с ним и в сочинениях, защищая православную веру от Варлаамовой лжи. Варлаам же, как только узнал, что его писания опровергнуты дивными сочинениями святого о священнобезмолвии и об истинности Православия, перестал писать трактаты против монахов и набросился на божественного Григория. Но он не мог спорить с ним лицом к лицу, и снова из Салоник вернулся в Константинополь.

 Святой Григорий пробыл в Салониках три года и все это время произносил поучения, писал дивные сочинения об ис­тинной славе Божией. Свободное же время проводил в при­вычном плаче, в совершенном одиночестве и безмолвных молитвах. Поскольку рядом не было возлюбленной им пус­тыни, он построил небольшую келью в задней части дома, в котором жил, и, когда была возможность, безмолвствовал там. Однажды, в день празднования памяти Антония Вели­кого, ученики и сподвижники святого вместе с дивным Иси­дором совершали бдение божественному Антонию. И - о чу­до! - Антоний Великий явился в этот день святому Григо­рию. Когда божественный Григорий молился, внезапно его окружил Божественный свет, как это случалось уже много раз, а вместе со светом появился Антоний Великий и сказал: "Хороша молитва в умном безмолвии, потому что она очи­щает умные очи души и сподобляет человека неизреченных откровений Божиих. Однако иногда монаху требуется обще­ние и встреча с единодушными братьями, чтобы вы вместе молились и пели. Итак, ты должен сейчас пойти к братьям, которые служат бдение, ибо они весьма нуждаются в твоих заботах". После этого Антоний стал невидим. Божественный же Григорий в тот же час отправился к братьям, которые при­няли его с радостью и всю ту ночь они провели в празднич­ном бдении. Вернувшись на Святую Гору, он показал исихастам и избранным от монастырей свои сочинения, написан­ные в защиту Православия от заблуждений Варлаама. Мо­нахи удивились, похвалили их и единодушно все одобрили.

 Произошел и такой случай. Когда Григорий еще только собирался отправиться на Святую Гору, он узнал, что его сестра Феодота находится при смерти. Ученики и друзья спросили у святого, как быть с погребением. Святой же, Божиим Промыслом провидя будущее, ответил: "Не нужно меня спрашивать сейчас об этом, поскольку, если будет угодно Богу, я к тому времени вернусь и буду здесь прежде ее кончины". Как он сказал, так и случилось. Когда настал последний час Феодоты, она стала звать божественного Гри­гория, доброго ее брата и духовного наставника. Услышав, что он на Святой Горе, она всем сердцем опечалилась и по­жаловалась, что не удостоилась в последний раз увидеть его и побеседовать с ним. Вскоре она замолчала и совершенно успокоилась, как будто погрузилась в себя. Присутствующие уже готовили все к погребению, но случилось чудо! Прошло восемь дней, в течение которых Феодота лежала без пищи, без сна, не разговаривая, не испытывая болей и лишь слабое дыхание и движение глаз указывало на то, что она еще жива и ждет брата. В вечер восьмого дня пришел со Святой Горы долгожданный брат и, приблизившись к сестре, заговорил. Она услышала сладчайший голос своего брата, отверзла те­лесные свои очи, а вместе с ними и душевные и, поскольку не могла говорить, немного приподняла руки к Богу, чтобы возблагодарить Его, и через несколько мгновений, славя Бо­га, предала дух свой в руки Божий.

 После погребения сестры великий Григорий снова пре­дался безмолвию, трезвению, молитве и непрестанному богомыслию. Но враг безмолвия и богосозерцания, мерзкий Варлаам, приехал в Константинополь, как мы уже сказали, и выставил в качестве приманки для тех, кто разевал рот на подобное, внешнюю премудрость, приведя в течение мало­го времени в свое злочестие весь город и, прежде всего, Па­триарха. Он почти убедил всех отречься от Православия, а божественных его проповедников - святого Григория и его единомышленников вызвали патриаршим письмом на суд Церкви. Взяв Исидора, Марка, Феодора, своих друзей, святой прибыл в Константинополь. Убедившись в том, что почти все именитые мужи, за исключением одного или двух, по­верили Варлаамовой болтовне, Григорий своими беседами, с помощью благодати Святаго Духа, вернул их всех, и самого Патриарха, в лоно Православной Церкви. Прочитав дивные сочинения Григория, написанные против учения Варлаама и его богохульств, его провозгласили учителем благочестия согласным с божественными отцами Церкви. Сам Патриарх премного благодарил святого.

 Чтобы искоренить Варлаамово заблуждение, решили созвать общий Собор, как только возвратится царь. Божест­венным мановением на Собор в столицу пришли все единомысленные Григорию подвижники из разных областей: преподобный Давид со своими сподвижниками, Диони­сий, который предсказал посредством Божественного ви­дения победу дивному Григорию над еретиками, и другие. Последним прибыл царь. Собор состоялся в храме святой Софии и осудил Варлаама и его богохульные сочинения, угрожая ему отлучением. И если бы он не притворился, что покаялся, принял и истинно исповедует Православие и осуждает свои ложные еретические сочинения, то из-за народного гнева не смог бы остаться в живых. Посрамлен­ный таким образом, Варлаам вернулся к любимым своим латинянам. Но тот же лукавый сделал преемником и на­следником Варлаамова заблуждения другого Григория, по прозвищу Акиндин. Снова был собран Церковный Собор, не меньший предыдущего (против Варлаама), и снова Гри­горий, великий подвижник и знаменитый защитник Пра­вославия, разрушил все заблуждения доказательствами из Священного Писания и учения Православной Церкви. Едва прошло два месяца после Собора, как началась гражданская война, которую развязал патриарх Иоанн, по прозвищу Ка­лека. Поскольку божественный Григорий был против войны и советовал заключить мир, Патриарх искал всевозможные способы, чтобы наказать Григория. Забыв обо всех почес­тях и похвалах, которые сам же ему ранее выказывал, не в силах выдумать против Григория какую-нибудь клевету, Патриарх обратился против Православия, обрушив на Церковь и ее божественные догматы ужасную брань, и все для того, чтобы наказать преподобного, якобы защищающего еретическое учение. Патриарх привел в Православную Цер­ковь Акиндина, хранителя ереси, рукоположив его в диако­ны и готовясь посвятить во священника и учителя Церкви. Святого же Григория, проповедника истины, оклеветанного в разжигании войны, он осудил на заключение в темницу.

 Тогдашняя царица Анна, услышав, что Акиндин, предан­ный анафеме на двух Святых Соборах, рукоположен в ди­аконы, изгнала его из Церкви. Божественный же Григорий оставался в темнице четыре года, хотя был весьма болен и нуждался в ежедневном лечении. Григорий, с Божией помо­щью, стойко переносил все тяготы тюрьмы. В конце концов Патриарх, оклеветавший его, стал ненавистен царям и его осудили на заключение; Соборным решением он был лишен священного сана за ересь и отлучен от Церкви. Его поги­бель стала гибелью для ереси и свидетельством истинности Православия. Тотчас же прекратилась и гражданская вой­на. Великий Григорий вышел из тюрьмы и торжественно, с венцом исповедника, вернулся к любимым и любящим его братьям. Чтобы опустить лишнее, скажу, что позже его ру­коположили в митрополита Солунского, причем и царь, и патриарх Исидор усиленно просили его принять сан. По­скольку и в Салониках была какая-то междоусобица, архи­ерея Божия Григория снова изгнали из Церкви, и он снова вернулся на Святую Гору, как раз в праздник Рождества Бо­городицы. Один благочестивый священник, отвечавший за призрение сирот, уговорил священников, служивших ли­тургию, помолиться Богу, чтобы Тот показал им с помощью знамения, какое дерзновение имеет Григорий пред Богом и в каком чине будет пребывать на Небесах. Этот благочес­тивый священник тайно молился Богу, чтобы Он явил зна­мение на его расслабленной дочери, и чтобы та исцелилась (надо сказать, что члены тела ее были сухими и неподвиж­ными в течение трех лет). И Бог, прославляющий своего слу­жителя, ради которого и было моление, внезапно поднял де­вушку с постели, она начала свободно ходить, и, не вспоми­ная о прежней болезни, здоровая бегала по всему дому.

 На Святой Горе, куда удалился святитель, его навестил правитель Болгарии Стефан, который долго уговаривал его пойти с ним в его царство, но ничего не добился. Весьма по­нуждаемый этим Стефаном, святой Григорий был направ­лен послом в Константинополь к царям. Через некоторое время Григорий снова вернулся в свою епархию, так как и царь, и Патриарх думали, что распри в христианстве уже закончились. Однако разногласия обострились, архиерей не смог попасть в свою митрополию в Салоники, и опреде­лением Великой Церкви отправился на Лимнос, где был примерным архипастырем и явил многочисленные чудеса. Когда Григорий пребывал на Лимносе, в одном небольшом городке случилась чума. Совершив вместе с народом крест­ный ход и горячо помолившись Богу, святитель сумел оста­новить смертельную болезнь.

 В конце концов солуняне решили вернуть любимого ар­хипастыря. На государственные средства они снарядили ко­рабль, и церковное священноначалие прибыло на Лимнос. Через несколько дней они привезли пастыря к его пастве. В тот день, когда святой прибыл в Салоники, повсюду бы­ла великая радость, как в светоносный день Воскресения. Обычные псалмопения при архиерейском входе были остав­лены и по вдохновению от Бога все запели: "Воскресения день...Очистим чувствия и узрим...Светися, светися". Чу­до же заключалось в том, что не было того, кто посоветовал певчим петь эти тропари, не было и того, кто первым начал их петь. Через три дня святитель назначил общее собрание и крестный ход со святыми иконами, а после него преподал поучение о согласии и мире. Он отслужил литургию и при­нес Бескровную Жертву, чтобы освятить народ, тут-то Бог и прославил его чудом. Тот священник, орфанотроф, имел сына, страдавшего лунатизмом, и болезнь все более и более прогрессировала. На литургии отец сослужил святителю, и попросил его причастить ребенка. После Причастия болезнь немедленно ушла, а дитя, славя Бога, выздоровело. После литургии святитель собрал все священство и долго расска­зывал им о высоте священнического сана, да и всю жизнь он не переставал учить и в церквах, и в беседах наедине, и в проповедях для всех, особенно же учил собственным приме­ром, стараясь всех привести ко спасению.

 Поскольку единомышленники Варлаама и Акиндина не прекратили возмущать Православную Церковь, царь вместе с Патриархом решили снова собрать Собор в столице, чтобы тщательно изучить то, о чем они говорили, ибо они постоян­но этого просили. Прежде всего в Константинополь вызва­ли достойнейшего божественного Григория. После того как собрался торжественный и великий Собор, по усиленной просьбе царя и Синода, святой встал и изложил перед Собо­ром православное вероучение. По окончании работы Собора святитель хотел как можно скорее вернуться к своей пастве, но ему снова помешали вернуться в Салоники, причем уже не жители его митрополии, а Иоанн Палеолог, проживавший там. Из-за этого преподобный снова вернулся на Святую Го­ру, и только через три месяца, по просьбе этого Иоанна, смог снова вернуться в свою епархию, чтобы окормлять паству и приносить ей духовную и телесную пользу. Однажды, когда Григорий пришел в один из женских монастырей на празд­ник Рождества Богородицы, во время литургии пришла мо­нахиня Элеодора, несколько дней тому назад ослепшая на один глаз, и тайком, как Евангельская кровоточивая, ухва­тившись за архиерейское облачение, поднесла его к больно­му глазу, в тот же миг дивным образом получив исцеление.

 Пробыв в своей епархии один год, святитель тяжело за­болел, тело его было измучено нестерпимыми болями и многими искушениями, так что все думали, что он умрет. Однако Бог неожиданно снова даровал ему жизнь, ибо, как мужественного подвижника, готовил его к дальнейшим подвигам. И хотя болезнь еще полностью не отступила, он был вынужден по многочисленным неотступным просьбам Иоанна Палеолога пойти в Константинополь и хо­датайствовать за него перед его тестем, царем Иоанном Кантакузеном, чтобы помирить их, так как именно из-за ссоры Палеолог и проживал в Салониках. Однако Вышний Бог, Царь царствующих, направил святителя Григория на другую службу, ибо по пути в Константинополь он попал в плен к ахеменидам. Под видом раба его привели в Азию, и как истинный благовестник и проповедник веры он помогал находившимся в порабощении христианам, и укреплял их своими поучениями. Сколько и каких только собеседований он не провел в Пруссе и Никее с турками о православной ве­ре, как только не заграждал им уста, какими только поуче­ниями не укреплял тамошних христиан - кто интересуется, может узнать об этом из пространного жития святого. Через год Бог подвиг некоторых добропорядочных болгар, которые охотно дали туркам много денег и освободили святого.