Увидев это, блаженный Гавриил встал посреди них и про­изнес: "О неправедные и беззаконные судьи! Ничто нас не отлучит от любви и веры Христовой - ни богатство, ни сла­ва, ни любовь к родителям, ни муки, ни даже страшная и мучительная смерть. Вот наша выя, и что хотите, то и де­лайте с нами". Подобным же образом отвечал и Кирмидол: "И я согласен с моим товарищем, и готов умереть за Христа моего". Тогда один из предстоявших агарян, разгневавшись на мученика за эти слова, ударил его мечом в грудь и опро­кинул на землю. Другой арап, устремившись на него с ярос­тью, ударил со всей силой в грудь ногами, от чего юноша сде­лался полумертвым. Третий, взяв в руки огромный камень, ударил мученика по голове, расколов ее на две части. Но да­же и этим не насытились бесчеловечные. Один из них под­бежал и вырвал пальцами глаза юноши. Так приснопамят­ный Кирмидол сподобился блаженной кончины и получил от Венцеподателя Христа мученический венец. Блаженного же Гавриила швырнул на землю один из воинов и, ударив мечом, отсек правое плечо, а затем и честную его главу. Так и присноблаженный Гавриил приял мученический венец.

 После того как мучеников так жестоко и бесчеловечно умертвили, к их ногам привязали веревки и тела, по прика­зу судей, протащили до места, называемого Химет Илгуман, то есть до воинских палаток. Разложив большой костер, тела мучеников бросили туда. Прошло два дня, но тела не сгорали. Тогда беззаконные разожгли еще больший костер, подбросили дров, подлили масла и снова положили в костер мощи святых мучеников. После того как погас огонь и остыл пепел, агарянские рабы собрали то, что осталось от костей святых мучеников, и продали христианам. Святую главу му­ченика Гавриила сначала тайно взял один из воинов и про­дал некоему христианину Илии, золотых дел мастеру, сыну Муфры. Взяв главу, Илия отдал ее Иоакиму, блаженнейшему патриарху Александрийскому. Каждый, кто покупал части­цу святых мощей мучеников, отдавал их Патриарху. Собрав с благоговением все частицы мощей, он помазал их благо­уханными ароматами и положил в раку, сохранив ее в своей келье. Спустя много дней Патриарх взял раку и со многими свечами, гимнами и песнопениями перенес ее и положил в храме иже во святых отца нашего Николая. Там мощи на­ходятся и до сего дня, совершая Божественной благодатью удивительные чудеса тем, кто приходит к ним с верой, бла­гоговением и лобызает их. Этим святым было примерно по двадцать лет, когда они претерпели мучения. Этот добрый подвиг во имя Христа они совершили в восемнадцатый день октября месяца. Ихже молитвами Бог да помилует и спасет нас, яко Благ и Человеколюбец. Аминь.

Житие и подвиги преподобного и богоносного отца нашего Иерофея

 Сей блаженный Иерофей, воссиявший в подвиге как другой Илия, родился в 1686 году от Рождества Христова в одном из селений Каламаты, в области Морей, от благо­честивых и богатых родителей Димоса и Асимины. Когда он был еще в утробе матери, она спросила одного доброде­тельного подвижника, обретавшегося тогда в их селении, которого все почитали за святого и пророка: "Кто у меня родится?". Он ответил: "Ступай домой, ты родишь доброго сына, угодного Богу".

 Когда мальчик вышел уже из младенческого возраста и ему исполнилось семь лет, родители отдали его учиться. Через короткое время, к удивлению окружающих, он изу­чил весь цикл общецерковных наук, так что читал и пони­мал любую книгу, которая ему попадалась в руки. Имея от начала старческий ум и твердую волю, он не предавался детским забавам, подобно прочим детям. Сердце его горело любовью к наукам, только о них он и помышлял денно и нощно, полагая, что с их помощью легко поймет Священное Писание. Он слышал, что святые отцы нашей Церкви, осо­бенно Василий Великий и Григорий Богослов, призывают юношей обучаться наукам.

 Находясь еще в Каламате, он в достаточной степени вы­учил древнегреческий и латинский языки, потому что и латинский не менее полезен для всякого знания, чем гре­ческий. В учебе ему очень помогали, наряду с ревностью и горячностью, острота ума, память, способность к рассужде­нию, то есть те природные дарования, которые в сочетании с прилежанием способствуют большему преуспеянию того, кто ими обладает.

 Преподобный преуспевал в учебе, но родители хотели его женить, желая видеть его счастливым в этой жизни. Мно­гие, когда женят своих детей, думают, что они будут счаст­ливы, имея жену, детей и прочие мирские блага, но не зна­ют суетные, что лучше побуждать их к девству, которое есть свобода и большее счастье, чем брак, который есть узы. Как говорит апостол, женатые «будут иметь скорби по плоти», то есть печали и несчастья (1Кор. 7: 28).

 Пребывая в этих заботах, родители через обручение гото­вили брак. Блаженный же Иерофей печалился и негодовал, потому что помолвка состоялась помимо его воли. Однако он подчинился повелению родительскому, по заповеди Пи­сания: «Дети, будьте послушны родителям вашим во всем, ибо это благоугодно Господу» (Кол.3: 20), но вместе с тем не переставал от всего сердца просить Бога и Его Промысл вос­препятствовать браку, чтобы остаться девственником на всю жизнь и иметь время, чтобы свободно упражняться в науках.

 Видя благочестие, которое божественный Иерофей имел к Богу от юности, Господь исполнил его желание, ибо «жела­ние боящихся Его Он исполняет» (Пс.144:19). По прошествии шестнадцати дней после помолвки Господь забрал обоих родителей в другую жизнь, не потому, что желал им смерти, но таковое решение было справедливым для неисповедимых Его судов. Именно таким образом святой смог сохранить дев­ство и преуспеть в науках. Чтобы не дать повода для подоз­рений родителям обрученной с ним девушки, что он хочет уйти, и чтобы они не стали препятствовать ему, преподоб­ный оставил двери своего дома открытыми и отправился на остров Закинф, не взяв с собой ничего из имущества. Он пробыл там недолго, посвящая все свое время наукам, а затем богатые родственники, проживавшие на этом же острове, предложили ему отправиться за их счет на Запад, чтобы изучать философию. Но присноблаженный Иерофей узнав, что на Святой Горе есть мужи, которые подобно пче­лам производят мед добродетелей, предпочел отправиться туда, чтобы попробовать этого меда, благоразумно размыс­лив, что если потом на Западе ему встретится некая горечь - либо в отношении догматов, либо в отношении нравов, он сможет победить ее сладостью добродетелей.

 Придя на Святую Гору, Иерофей поселился с одним от­шельником в келье святого Артемия, где в безмолвии с усердием предавался чтению Священного Писания и жи­тий преподобных. Убедившись из них, что отшельники и после двадцати, и после сорока, и даже после шестидесяти лет, проведенных в пустынном подвиге, бывают прельщены диаволом, он стал искать другой путь спасения души, более короткий и безопасный, но ничего не смог придумать, кро­ме мученичества за Христа. Но мученичество тоже должно быть по чину и по закону, нельзя просто бездумно пойти и отдать свою жизнь, как будто бы понося нечестивых, ис­просив себе, таким образом, смерть. Такому мученичеству и божественный Павел препятствует, говоря: «Если же кто и подвизается, не увенчивается, если незаконно будет подви­заться» (2 Тим. 2: 5). Причиной мученичества должны стать сами нечестивые, вот тогда оно будет законным мучением за Христа. После этих размышлений блаженный пришел в Иверский монастырь, облекся там в рясу и, сопровождая на­стоятеля монастыря, пришел с ним в столицу. Были среди спутников и другие братья. Преподобный думал, что, увидев христианского монаха в городе, иноверные найдут предлог и побьют его, обругав, а он воспротивится разумно, чтобы довести мучение до конца. Он часто молился об этом, желая узнать, есть ли на то воля Господня, чтобы цель его увенча­лась благим результатом. Иерофей пробыл среди нечести­вых достаточно долго. Но если других его сотоварищей про­тивники веры поносили и били, то его совсем не трогали, хотя он часто давал некоторый повод к издевательствам. По всей видимости, Божественный Промысл хранил его ради пользы многих других. Видя, что желание его не исполняет­ся, Иерофей однажды с сильной печалью на сердце вышел из города и направился вместе со своими спутниками в се­верные пределы страны. Оттуда он возвратил в Валахию и начал учиться у Марка Кипрского, учителя тамошней шко­лы, где и был рукоположен в диакона митрополитом Софий­ским Авксением. Некоторое время спустя Иерофей вернулся в Константинополь и был научен философским наукам Иакумисом из Аргоса, учителем местной школы. Однако пре­подобный не довольствовался этими науками и отправился в Венецию, узнав, что там преподают больше того, чему он уже научился, и с помощью изучения новых наук он сможет принести больший плод. Потом Иерофей снова вернулся на Святую Гору, уже познавший многие науки и философию, и поселился в Иверском монастыре, в келье Хаги, первой стадии начальных его подвигов. Преподобный оставляет внешнюю школу и приходит в духовную, где можно легко научиться истинному искусству искусств и науке наук - пре­успеянию по Богу, всежеланной добродетели. И тотчас же с помощью духовного рассуждения, которому он постоянно поучался из Священных Писаний, преподобный стал прове­рять то, чему научился, отбрасывая бесполезное, и собирая полезное в духовные свои житницы. Так он стал с радостью предаваться размышлениям о Боге.

После этого преподобный продолжал прилагать подвиги к под­вигам, а пот к поту, стараясь стать образцом для верных в слове, в житии, в любви, в духе, в вере, в чистоте (1 Тим 4: 12). Зная, что пост есть основание всех добродетелей и что Господь ублажает алчущих ныне, ибо насытятся (ср. Лк.6,21), то есть добровольный голод, либо невольный, но перено­симый с благодарностью, святой иногда ел свой ячменный хлеб, да и тот без соли, один раз в два - три, а иногда и в четыре дня. Иной раз он вместо хлеба вкушал фасоль, про­тухшую настолько, что с большим трудом понуждал себя ее проглатывать. Обличаемый как-то раз своим учеником Мелетием, который считал его самоубийцей, он сказал: "Нет самоубийца - это тот, который ничего не ест и умирает от голода, но я даю ему (то есть чреву) пищу независимо от то­го, нравится она ему или нет". Преподобный всегда собирал со стола крошки, смачивал их водой или вином, клал в сум­ку и выдерживал до тех пор, пока они не засыхали и не начи­нали издавать неприятный запах. Только после этого он их съедал. Очень часто он ел то, чем обычно смазывают печную утварь, а потом выбрасывают. Этим он и утешал себя после многодневного поста. Во время Великого поста он ел один раз в неделю, пытаясь превзойти самих древних подвижни­ков, и дошел до того, что в течение пятнадцати дней не ел вообще ничего. Если ему приходилось есть вместе с други­ми, то он ел все, что позволено есть монаху, чтобы другие не видели его добродетель, и чтобы смирить гордыню, согласно преподобному Иоанну Лествичнику. Но даже и в этих ред­ких случаях Иерофей вкушал очень умеренно. Так же уме­ренно он и спал, следуя словам Арсения Великого: "Монаху достаточно спать один час в сутки. Если он подвижник, то пусть упражняется в этих двух добродетелях, чтобы легко, как на крыльях, взойти к другим, более высоким добродете­лям". Когда сон уж очень сильно одолевал подвижника, он ходил по монастырю и со слезами и воздыханиями молил­ся: "Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя". Вот такое занятие имел присноблаженный и старался, если бы­ло возможно, и не было препятствий от людей, не оставлять эту молитву ни умом, ни устами.

 От своих чрезмерных подвижнических трудов Иерофей пришел в такую немощь, что расстояние от берега до мона­стыря проходил с двумя-тремя остановками, хотя путь был небольшой и дорога ровная. Благодаря своим трудам пре­подобный дошел и до блаженного плача, и до радостотворных слез, которые возводят на высоту смирения и презре­ния к самому себе. В конце жизни он познал и богоподражательную любовь и уже не боялся лишиться ее, по апостолу: «любовь никогда не перестает» (1Кор. 13: 8). Поэтому, если какой-нибудь нищий просил у Иерофея милостыню, то он, не имея ни золота, ни серебра, снимал свою одежду и отда­вал. Иногда он отдавал нищему и ночное одеяло. В монас­тыре, узнав об этом, выдавали ему другое, но он и его снова отдавал. Из-за этой любви он согласился на неотступные просьбы скопелитов, на остров которых он переправился со многими другими монахами из-за эпидемии страшной чу­мы. Прожив на острове восемь лет, он преподавал в школах различные предметы, проповедовал в церквах, принимал исповедь, и так исполнял на деле пророческое изречение: «Уста праведнаго поучатся премудрости, и язык его возглаголет суд» (Пс. 36: 30).

 От телесных и духовных добродетелей он возвысился до созерцания Небесного, нисколько не желая знать о земном. Постоянно осияваемый невещественными явлениями, пре­подобный радовался радостью неизреченной и, созерцая божественную красоту, становился Божественным по бла­годати, хотя он и был еще в теле. Умное созерцание Бога и молитва Иисусова сменялись у него изучением Священно­го Писания. Когда преподобный прекращал заниматься и этим, то давал уроки или преподавал нравственное поуче­ние, приправленное солью. Однако, через некоторое время, желая насладиться глубоким безмолвием и предаться Бо­жественным созерцаниям, чтобы более полно соединиться с Богом (а может быть предвидя свою близкую кончину) и из­бежать людской славы, преподобный с одним из любимых своих учеников, иеромонахом Мелетием, который и сам был весьма добродетелен и как бы отражал подвиги блаженного, святой Иерофей отправляется на совершенно пустынный остров Юрский. Этот остров всегда служил для царей удоб­ным местом ссылки. Пробыв здесь недолго в подвиге вместе с другими двумя братьями, преподобный заболел и через не­сколько дней, тринадцатого сентября 1745 года, оставил эту временную жизнь и переселился в вечную, прожив на земле пятьдесят девять лет. Он направился к той радостной Сла­ве и Свету, ради Которых подъял здесь чрезмерные труды и подвиги, а братьев, бывших с ним, и особенно упомянутого Мелетия, оставил в безмерной печали. После того как Меле­тий похоронил преподобного, он снова вернулся в Иверский монастырь, и вновь появился на острове только для перене­сения мощей преподобного. Святые мощи Иерофея источа­ли Божественную благодать. Мелетий взял честную главу с челюстью и принес их в Иверскую обитель, где их хранят до сего дня и почитают. Святой не только при жизни сподобил­ся приять от Христа силу чудотворений, но и по смерти от его мощей исходит неизреченное благоухание и бывают чу­деса, свидетелями некоторых из них были два иеродиакона и один мирянин. Они пришли в Иверский монастырь к до­стопочтенному Мелетию, ученику преподобного, и просили его вынести им для поклонения честную главу присноблаженного старца. Когда Мелетий вынул главу из ларца, про­изошло дивное чудо: вся келья наполнилась таким тонким и приятным благоуханием, что стало понятно, что это дар Небес. Пришедшие изумились, потому что никогда ранее они не ощущали такого дивного аромата и рассказывали об этом повсюду. Далее я приведу лишь небольшое свидетель­ство о благодати, которую получил преподобный.

 В юности, когда преподобный подвизался добрым подви­гом, один любящий осуждение монах, завидуя его целомуд­рию, осудил его, и тотчас же испытал на себе Божественный гнев. Судами Божиими и тело, и губы его опухли, - вот так наказываются «уста лживые, которые против праведника говорят злое!» (Пс.30:19) Причем губы распухли так сильно, что знакомые не могли ни вложить ему в рот пищи, ни влить никакого пития. Разжав рот с помощью ножа, они вливали ему в рот немного сока, этим он и жил до тех пор, пока незло­бивый преподобный, которого никто не позвал, сам явился к нему и, помолившись Господу, исцелил. То же самое случи­лось и с другим монахом, который так же оклеветал святого, и его постигло наказание, и он получил такое же исцеление по молитвам преподобного.