Так как адвентисты и иеговисты выросли из протестантизма, то вопрос об усвоении человеком спасения проистекает из западного понимания самого процесса спасения. Но учитывая извращенные представления о самой природе человека, то все проблемы данного подхода становятся еще более сложными. Ведь и верящим, и делающим дела субъектом является груда атомов, не обладающая бессмертием, который и в случае ошибки не будет вечно нести груз вины, а будет уничтожен.

Вопрос о соотношении веры и дел является одним из основных разделяющих адвентистов и иеговистов. Первые вполне точно воспроизводят доктрины радикального протестантизма о спасении только верой. «По бесконечной любви и милости Бог соделал так, что Христос, не знавший греха, ради нас понес на Себе наши грехи, "стал грехом за нас", чтобы в Нем мы соделались праведными пред Богом. Под влиянием Святого Духа мы сознаем нашу нужду, признаем нашу греховность, раскаиваемся в наших преступлениях и верою принимаем Иисуса как Господа и Христа, как Того, кто занял место и оставил нам пример. Вера, посредством которой мы получаем спасение, приходит к нам от Божественной силы Его Слова и является даром Божьей благодати. Благодаря Христу Бог оправдывает и принимает нас как своих сыновей и дочерей, избавившихся от господства греха. Действие Духа Святого производит в нас возрождение и освящение. Дух обновляет наши умы, пишет в наших сердцах Божий закон любви, и нам дается сила, чтобы жить святой жизнью. Пребывая в Нем, мы становимся причастниками Божественной природы и имеем уверенность в спасении как теперь, так и на суде»[230]. — Сообщает нам адвентистское «Основание веры (10)». «Ни оправдание, ни освящение не являются результатом добрых дел»[231] - добавляют они.

Однако удивительно, что несмотря на радикальное отвержение необходимости добрых дел для спасения адвентисты утверждают необходимость соблюдения ветхозаветного обрядового закона (по крайней мере в том, что касается пищевых запретов и субботнего покоя).

Этот вопрос прекрасно рассмотрен еще до появления адвентизма Восточными Патриархами, которые дали исчерпывающий анализ их воззрений: «Веруем, что человек оправдывается не просто одною верою, но верою, споспешествуемою любовию, т.е. чрез веру и дела. Признаем совершенно нечестивою мысль, будто вера, заменяя дела, приобретает оправдание о Христе: ибо вера в таком смысле могла бы приличествовать каждому, и не было бы ни одного неспасающегося, что, очевидно, ложно. Напротив мы веруем, что не призрак только веры, а сущая в нас вера, чрез дела оправдывает нас во Христе. Дела же почитаем не свидетельством только, подтверждающим наше призвание, но и плодами, которые соделывают веру нашу деятельною, и могут, по Божественному обетованию, доставить каждому мзду, добрую или худую, смотря потому, что он соделал с телом своим»[232].

Представления о спасающей вере не чужды и иеговистам и они применяют их тогда, когда им необходимо отвергнуть учение о необходимости для спасения человека св. Таинств (в первую очередь Евхаристии). «Правда, учение Иисуса было бы крайне предрассудительным, если бы Он призывал к канибализму. Но Иисус, конечно, не выступает за буквальную еду Его плоти и питье Его крови. Он лишь подчеркивает, что всем желающим достичь вечной жизни нужно проявить веру в жертву, которую Он принесет, когда принесет в жертву Свою совершенную человеческую плоть и прольет Свою кровь»[233]. Но отдав дань радикальному протестантизму в отрицании реальности Причастия, в вопросе спасения они применяют совсем другой, скорее языческий, чем христианский подход, ибо считают, что оно заслуживается каждым человеком (кроме 144000) во время «второй попытки» 1000-летнего царства.

Но впрочем исходя из сектантских представлений о человеке совершенно непонятно, какое значение имеет и вера и дела. – Ведь всек они – результат случайного соединения энергий и атомов. Тут уже более лдогичным было бы декларирование доктрины безусловного Предопределения. Тогда хотя бы не нужно было бы спрашивать о том, кто виноват в вечной гибели одних, и спасении других. А здесь та же проблема маскируется рассуждениями о свободной воле, которая никак не выводима из плоти, которой якобы только и является человек.

7.3. Покаяние

Для адвентистов покаяние – «чистосердечная печаль о грехе»[234]. «Те, кто раскаивается, испытывают печаль и чувство вины… они сознаются в конкретных грехах. Через решительное усилие воли они полностью покоряются Спасителю и оставляют свои греховные поступки. Таким образом покаяние достигает своего апогея в обращении – повороте грешника к Богу»[235]. – Из этого определения видно, что все представления о духовной жизни у данных сектантов насквозь пронизаны гуманизмом. Сам человек, усилием своей воли вызывает в себе покаянное чувство. И даже побуждением для этого является не призывающая благодать Святого Духа, а «сознание прощающей любви Христа»[236], возникающая в свою очередь «от размышления об непостижимой божественной любви»[237]. По убеждению сектантов, «сердце наше умиляется и покоряется, когда мы чувствуем, то смерть Христа оправдывает нас и избавляет от вечной смерти»[238]. Подобным образом рассуждают и иеговисты. Раскаяние для них – это «изменение своего склада ума и отклонение своего прежнего образа жизни как нежелательного»[239]. Удивительно, что при всем пафосе отвержения спасения делами, которое мы рассматривали выше, получается, что самое первое в деле спасения – покаянный переворот, происходит не действием Божией, а собственным усилием человека, основанным на определенной информации. Перед нами налицо проявление классического пелагианства, основанного на представлении о несообщимости человеку божественных энергий.

Но если мы обратимся к Библии, то там мы увидим совсем иную картину. В Священном Писании содержится два ряда изречений, говорящих о покаянии. К первому относятся слова, показывающие, что человек кается только потому, что его призывает Бог. Так еще до пришествия Господа прор. Иеремия молился: «Обрати нас к Тебе, Господи, и мы обратимся» (Плач 5, 21). Сам Господь Иисус говорил, «что никто не может придти ко Мне, если то не будет дано ему от Отца Моего» (Ин. 6, 65). И следуя учению Своего Спасителя апостолы учили, что Иисуса «Бог возвысил десницею Своею в Начальника и Спасителя, дабы дать Израилю покаяние и прощение грехов» (Деян. 5. 31). Но не только и евреям, но и язычникам «дал Бог покаяние в жизнь» (Деян. 11, 18). К этому чудесному дару ведет благость Божия (Рим. 2, 4). И ап. Павел молиться о противниках, «не даст ли им Бог покаяния к познанию истины, чтобы они освободились от сетей диавола, который уловил их в свою волю» (2 Тим. 2, 25-26).

Но с другой стороны Писание пронизано указаниями на то, что покаяние – дело свободной воли человека. Примеры этого бесчисленны. И мы ограничимся лишь словами Господа, к которым сводиться Его проповедь: «исполнилось время и приблизилось Царствие Божие, покайтесь и веруйте в Евангелие» (Мк. 1, 15). - Эти слова совершенно бессмысленны при условии полностью мертвой человеческой воли. Не даром еще чрез прор. Малахию Бог говорит: «обратитесь ко Мне и Я обращусь к вам» (Мал. 3, 7). Разрешить данное кажущееся противоречие можно лишь обратившись к православному учению о синергии, сотрудничестве Бога и человека в деле его спасения. По этому учению Бог призывает человека Своей нетварной силой, касающейся его сердца, а человек свободно откликается на этот призыв. Только реальная сила может разорвать «сети диавола» (2 Тим. 2, 26), опутывающие ослабшую человеческую волю. Этой силой не может быть просто информация о спасении. Слишком сильно в человеке действие «закона греха» (Рим. 7, 23), чтобы с ним справилась просто сообщение об освобождении! А сектанты, отвергающие необходимость действия призывающей благодати – несозданной энергии Божией, разрывающей оковы смерти, просто не чувствуют библейскую весть о страшном повреждении нашей природы в результате грехопадения.

Но с другой стороны совершенно недопустимо принимать точку зрения кальвинистов и некоторых баптистов о том, что покаяние – только результат действия Божией благодати (при чем последняя понимается в варлаамистском смысле). При таком подходе человек становится безвольной марионеткой и виновником его гибели в конечном итоге оказывается Сам Творец. Взвешенный ответ дает нам «Послание Восточных Патриархов». Оно учит, что «верующий спасается верой и делами своими, и вместе с тем, представляет Бога единственным виновником нашего спасения, поелику, то есть, Он предварительно подает просвещающую благодать, которая доставляет человеку познание Божественной истины и учит его сообразовываться с нею, (если он не противится) и делать добро, угодное Богу, дабы получить спасение, не уничтожая свободной воли человека, но предоставляя ей повиноваться или не повиноваться ее действию»[240].

В заключение этого раздела приведем прекрасные слова преп. Иоанна Лествичника, характеризующие православное понимание покаяния: «покаяние есть возобновление крещения. Покаяние есть завет с Богом об исправлении жизни. Покаяние есть купля смирения. Покаяние есть всегдашнее отвержение телесного утешения. Покаяние есть помысел самоосуждения и попечения о себе, свободное от внешних попечений. Покаяние есть дщерь надежды и отвержение отчаяния. Кающийся есть изобретатель наказаний для себя самого. Покаяние есть крепкое утеснение чрева, уязвление души в глубоком чувстве»[241]. – В этой кристальной формуле четко видно, как происходит покаяние. Оно зарождается от призыва Божия и происходит в союзе с Богом, но при этом кающийся напрягает все свои силы, не переставая надеяться на Господа. Как далеко это определение преподобного Иоанна от измышлений сектантов, отводящих покаянию роль самовнушения перед декларацией о принятии от Бога уведомления о спасении!