Утром, когда пришел помогавший Старцу монах, Старец с улыбкой спросил его: «Ну что, святой Лукиллиан?» – и рассказал о явлении ему прошедшей ночью Святых.

Прочтя житие святого Лукиллиана, Старец изумился от следующего «совпадения»: пространное житие святого Лукиллиана, рукопись которого находится в библиотеке Иверского монастыря, помещено в Синаксарий святого Никодима Святогорца под 27 февраля – то есть в тот самый день, когда ранее Старцу являлась Святая Евфимия. Эта связь между святыми Мучеником и Великомученицей, перед которой он испытывал столь великое благоговение, а также близость мучений этих святых по времени и, особенно географически, доставляли Старцу сугубую радость.

После этого явления Старец пошел в Кутлумушский скит и поклонился иконе святого великомученика Пантелеймона. Старец говорил, что икона в проскинитарии храма очень похожа на Святого.

После этого Старец ежегодно почитал память святого Пантелеймона и поместил его икону в храм своей кельи.

Это чудесное событие утешило Старца и прогнало ту усталость и расстройство, которые были у него при переселении из одной кельи в другую.

«Утешайте люди моя»

Теперь поток спешивших к Старцу паломников изменил направление и вместо кельи Честного Креста тек в «Панагуду». Этот поток становился все более и более полным. Прежде места вокруг «Панагуды» были тихими и безлюдными. Теперь можно было видеть, как люди разного возраста и общественного положения спускаются и поднимаются по тропе, пересекающей большой луг под Кутлумушским монастырем. Движение паломников особенно усиливалось в час, когда приходил автобус. Большинство пассажиров с нетерпением спешили к келье Старца, чтобы попасть к нему первыми, спрашивая встречавшихся на пути: «Мы правильно идем к отцу Паисию?», «Старец у себя?», «У него много людей?».

Старец принимал людей целый день. Он выносил им угощение и жертвовал многими часами своего времени, чтобы выслушать их, чтобы взять на себя их крест, их боль, чтобы дать им совет, отругать, исцелить или даже просто развлечь. При этом он совсем не брал в расчет того, что сам еще не отдыхал после Всенощного бдения, что был голоден, что ему хотелось пить, что он был больным и уставшим. Однако особенно дорого общение с народом обходилось ему, потому что оно прерывало и уменьшало его молитву, от которой он не мог оторваться. Старец в буквальном смысле слова был палим желанием безмолвия и непрерываемого общения с Богом. Однако его чуткое и полное любви сердце не позволяло оставить без утешения тех, кто к нему приходил, – «труждающихся и обремененных».

Поэтому Старец с рассуждением постарался совместить служение людям и безмолвническую жизнь. Это удалось ему превосходно. Его благодатная прозорливость, позволявшая видеть как расположение приходивших к нему людей, так и степень серьезности их проблемы – часто еще прежде, чем они к нему обращались,, – а также некоторые чрезвычайные Божественные события были теми безошибочными «регуляторами», которые позволяли Старцу правильно сочетать безмолвие и служение людям.

Согласно одному свидетельству, однажды отец Паисий был очень уставшим, а ктото из паломников не переставая звонил в колокольчик у его калитки. Когда Старец пошел открывать, он увидел своего Старца, блаженнопочившего батюшку Тихона. Отец Тихон с довольным видом стоял за проволочным ограждением и говорил ему: «Я радуюсь тому, что ты принимаешь людей». Это событие еще больше склонило Старца на служение людям.

Но время шло, и число посетителей умножилось настолько, что превосходило границы его сил. Старец по секрету рассказывал одному из своих близких: «Я не распоряжаюсь самим собой. Живу по распорядку других. Раньше мой ум погружался в молитву. Сейчас я переживаю проблемы людей свои собственные]. Часто я даже вскакиваю от них во сне!»

С другой стороны, Старец осознавал, что, по крайней мере, большинство из тех, кто к нему приходил, очень нуждались в его помощи. В связи с этим он говорил: «Не думайте, что люди приходят сюда для того, чтобы просто провести время. У них огромные проблемы. И знаете, что заставляет меня продолжать жить так, как я живу сейчас? То, что некоторые из этих душ получают помощь. Я, скажем так, хотел стать монахом, для того чтобы жить в безвестности. Только вот люди не дают мне осуществить эту цель. Один старец сказал мне: "У тебя, отец Паисий, епитимья: принимать людей и их утешать". Только вот не знаю, как все это рассудит Бог».