Перед тем как войти в святой алтарь, Старец делал земной поклон с крестным знамением, снимал с головы скуфью, прикладывался к кресту на диаконских дверях и входил в алтарь. Если он готовился причаститься, то на запричастном стихе поклонялся иконам в иконостасе, совершая перед ними земные поклоны. Какоето время он придерживался следующего правила: готовясь к Божественному Причащению, тридцать три часа совершенно ничего не есть.

От необыкновенного благоговения, которое он испытывал к Таинству Священства, Старец не согласился принять священнический сан, хотя по его собственному откровенному признанию, он «трижды получил от Бога извещение стать священником»178.

Благоговение Старец считал основной добродетелью для каждого христианина. Однако, измеряя благоговение теми строгими критериями, которыми он отличался, он говорил, что, хотя оно и необходимо, сегодня встретить его нелегко. Благоговение имело для Старца вес больший, чем другие добродетели.

Благоговение было для Старца критерием оценки многих вещей. Когда благоговейный человек писал, говорил или делал чтото опрометчивое и другие начинали его обвинять, Старец, еще не успев определиться в своем окончательном отношении к этому проступку, оправдывал человека, говоря: «Но ведь он же человек благоговейный, нет, не верю, чтобы он мог такое сделать». Он верил, что благоговение хранит человека от ошибок, от прельщений и от падений, возможно, имея в виду слова Священного Писания: «Путь благоговеинствующих сохранит Господь»179.

Во всех поступках, словах, духовной борьбе любого христианина, но особенно монаха, благоговение имело для Старца Паисия огромное значение. Оно было тем постоянным коэффициентом, который, сочетаясь с любой другой духовной величиной, давал в итоге более высокий духовный результат.

Старец советовал монахам быть внимательными и стараться приобрести благоговение. Он говорил: «Особенно молодой монах должен весь быть одно благоговение. В этом ему поможет "Эвергетинос"180, если эта книга будет постоянно лежать раскрытой на столе – то есть если монах будет постоянно читать эту книгу и общаться с другими благоговейными людьми». Когда один молодой монах спросил Старца, в отношении чего ему следует быть особенно внимательным, тот ответил: «В отношении благоговения и внимания к себе самому».

Когда один епископ из России спросил Старца, кого рукополагать во священники (видимо, в его епархии было много кандидатов на священство), Старец ответил: «Рукополагай благоговейных и чистых – то есть тех, кто сохранил целомудрие». Благоговейных и чистых, – а не «образованных», не «голосистых», не «общественно активных».

И в церковном пении, и в иконописании большее значение для Старца имело благоговение, и меньшее – художественный уровень пения или написанной иконы. Старец мог различить, присутствует ли в пении или в иконе благоговение. Он говорил: «Если ты будешь внимать смыслу исполняемых тобой песнопений, ты изменишься от этого сам и петь будешь с благоговением. А если ты будешь петь с благоговением, то даже если ты допустишь в пении ошибку – благоговение эту ошибку "усладит". А вот если ты внимателен только к технике пения, то есть если ты стараешься лишь не ошибиться в нотах и благоговения в твоем пении нет, то ты станешь таким же, как один мирской певчий, который пел"Благослови, душе моя, Господа", а впечатление было такое, словно кузнец бил кувалдой по наковальне. Я этого певчего услышал, когда ехал кудато в машине. Долго слушать я его не смог, попросил водителя выключить магнитофон. Если человек поет не от сердца, то своим пением он словно выгоняет тебя из церкви. Есть один Священный Канон, который говорит о том, что за бесчинные вопли полагается епитимья, потому что такие вопли выгоняют людей из церкви».

Иконописцам Старец советовал: «Будем писать икону с благоговением, так, словно, закончив ее, мы должны отдать ее в руки Самого Христа. Нам бы понравилось, если бы нам подарили фотографию, на которой наше лицо было бы искаженным? Неправильно, если Матерь Божия изображается на иконах так Анна, для того чтобы скрыть Ее телесную красоту. Ведь в мире не было Женщины душевно и телесно прекрасней, чем Пресвятая Богородица! Как Она изменяла души людей Своей красотой!»

Об иконе Пресвятой Богородицы «Сладкое Лобзание», хранящейся в монастыре Филофей, Старец говорил, что она имеет технические несовершенства, потому что «ноги Христа на ней как клинья, однако, несмотря на это, она чудотворна и излучает великую Благодать и сладость! Может быть, это происходит потому, что Бог воздал иконописцу за его благоговение».

«К человеку благоговейному приходит Благодать Божия и красит его душу», – говорил Старец. Но с печалью он свидетельствовал о том, что сегодня люди невнимательны к благоговению. Он говорил: «Если человек не имеет благоговения, но с пренебрежением относится к Божественному, то его оставляет Божественная Благодать, над ним берет власть лукавый, и потом люди становятся бесноватыми. К человеку неблагоговейному Божественная Благодать даже не приближается. Она идет к тем, кто Ее чтит».

В пример неблагоговения Старец приводил жертву Каина, а также сыновей первосвященника Илия из Ветхого Завета. Их пренебрежение к Божественному разгневало Бога, и они были наказаны. Старец считал недостатком благоговения ставить иконы, церковные книги, антидор и вообще любую святыню на сиденье стасидии, а тем более на стул или кровать – кроме подушки.

Когда Старец давал людям в благословение иконки, он советовал класть их в нагрудный карман. Он рассказывал об одном паломнике, которому подарил крест с частичкой Животворящего Древа. У паломника вдруг искривилась шея, и Старец по Божественному просвещению понял, что это произошло по бесовскому воздействию, изза того, что данную ему святыню этот человек положил в задний карман брюк. Если Старец видел, что люди невнимательно относятся к своей жизни [и совершают тяжелые грехи], он не советовал им носить на себе крест с частицей Животворящего Древа. Он рассказывал, что один человек стал бесноватым изза того, что в тот день, когда причастился, плюнул в нечистое место, а еще одна женщина стала бесноваться изза того, что вылила в унитаз святую воду. Еще он рассказывал об одном юноше, обручившемся с девушкой и после этого ходившем к колдуну. Колдун сказал ему помочиться на обручальные кольца. Юноша послушался колдуна и стал бесноватым, потому что обручальные кольца – это святыня. Старец приводил и другие примеры, желая показать, как некоторые, от отсутствия благоговения и внимания, были оставлены Божественной Благодатью и стали бесноватыми.

Старец считал неправильным, если Святых Отцов называли просто по имени: «Василий, Григорий...» Он говорил: «Даже про священника или монаха мы говорим "отец такойто" и его самого называем "отец". А называть так неблагоговейно Святых Отцов!..»