Летом Старец каждый день на несколько часов уходил в лес. Он очистил от кустов и деревьев несколько мест для молитвы и каждое лето из листьев папоротника делал себе небольшой шалашик. Там он читал Псалтирь, молился по четкам и потом возвращался к себе в келью, где его уже ждали люди.

Возможно, ктото подумает: «Что за исихаст был Старец Паисий, когда он целыми днями напролет беседовал с людьми?» Однако, как говорит авва Пимен, «иной человек... с утра до вечера говорит и, между тем, соблюдает молчание; потому что он ничего не говорит без пользы»202.

Находясь в безмолвии, Старец служил Богу, а беседуя с людьми, приводил их к Нему. Однако, будучи другом и рачителем безмолвия, он всегда скучал по пустыне. Поэтому в последние годы жизни он неоднократно пытался на время удалиться в пустынное место, однако всегда встречал на своем пути препятствия. Когда он в последний раз посетил Синай, то хотел остаться там на безмолвие, однако у него это не получилось. То же самое произошло и на Святой Земле. Старец думал и о Метеорах203, и о других пустынных местах, но везде встречал препятствия. Под конец он стал просить Бога удостоить его пожить в пустыне хотя бы дватри года перед тем, как Он возьмет его из сей жизни. Вместе с однимдвумя монахами Старец попытался удалиться в одну из внутренних афонских пустынь, но все его старания оказались тщетны. Воля Божия была в том, чтобы он оставался в своей каливе и помогал людям. Об этом его ясно два раза известил Сам Бог.

Итак, извещение принимать людей Старец получил свыше. Кроме этого, ухудшилось состояние его здоровья. Теперь он уже не мог, как свободная птица, летать по далеким пустыням. Он довольствовался жизнью, полной самоограничений, в своей каливе и был подобен"птице, особящейся на зде" и"горлице любопустынной".

В своей каливе Старец жил как в глубокой пустыне, потому что его сердце опустело от страстей и он стяжал безмолвие ума. Он дошел до такого состояния, что мог одновременно находиться со множеством людей и быть один. Ему удалось осуществить в своей жизни заповедь любимого им святого Исаака Сирина: «Будь друг со всеми людьми и при этом оставайся один в своем помышлении»204. Старец пребывал «неподвижен сердцем, общаясь по внешнему человеку с людьми, а по внутреннему – с Богом»205. Уже очень рано он научился слышать или не слышать, видеть или не видеть – тогда, когда хотел этого сам.

Зимой 1959 года в монастыре Стомион его посетил один солдат. Он застал Старца больным, лежащим в кровати, и сказал ему: «Отче, Вы болеете, а тут еще и дети не дают Вам покоя».

– Какие дети?.. – спросил Старец. – А... правда! Сейчас услышал!.. Я и не заметил, что они пришли.

Солдат понял, что погруженный в молитву Старец не слышал крики игравших в монастырском дворе детей, которые будоражили всю округу.

Когда Старец искал пустынное место вне Святой Горы, ему показали хорошую пещеру в безмолвном месте. Но человек, который привел его туда, сказал, что недалеко от пещеры проходит автомобильная дорога и слышится шум проезжающих машин. «Этот шум меня не беспокоит, – ответил Старец. – Я могу, когда хочу, его слышать, а когда не хочу – не слышать; могу видеть машины, а могу их не видеть. Хуже шум другой: когда хотят меня впутать в разные проблемы».

Однако Старец говорил, что вначале «безмолвие в удалении от мира очень быстро приносит душе внутреннее безмолвие при помощи подвижничества и непрестанной молитвы, и тогда человек уже не беспокоится внешним беспокойством»206.

Основываясь на своем безмолвническом опыте, Старец говорил: «Безмолвие само по себе – это уже молитва». Об одном, находящемся в миру исихастирии Старец говорил, что живущие там монахи преуспевают, потому что они любят безмолвие и время от времени, ни на что не отвлекаясь, живут в маленьких каливках. И действительно, согласно святому Исааку Сирину, «безмолвие есть край совершенства»207 и «честное дело безмолвия становится пристанищем Таинств»208.

Безмолвие есть благое состояние, однако, пребывая в нем, необходимо подвизаться, совершать дела безмолвия. Старец выразительно говорил: «Чем поможет мне безмолвие, если, пребывая в нем, я имею радиоприемник? Для того чтобы пустыннику помогла пустыня, он должен или уже быть хорошим [монахом], или стать им. Подобно тому как сладкие плоды, произрастая в безводных местах, становятся слаще, чем выросшие в местах влажных, а плоды горькие в местах безводных становятся горче, так и хороший монах в пустыне станет лучше, тогда как монах страстный станет более страстным. Некоторые монахи хотят жить в безмолвии. Они находят безмолвную келью и потом впадают в совершенное нерадение и равнодушие. Все их духовное делание заключается в том, что они иногда сядут и почитают какуюнибудь книжку».

Старец рассказывал и следующий случай: «Давно, когда Ватопедский монастырь был еще идиоритмичным, двое его насельников договорились уйти в пустыню. Они купили себе келью. Один из них был подвижником. Каждую ночь он совершал бдения. А другой в это время спал и раздражался изза того, что подвижник беспокоит его своим шумом. Он ему даже говорил: «Что ты там делаешь всю ночь и не можешь успокоиться? Нет, видно до тебя не доходит смысл того, что написано в Псалтири: "И в нощи пред тобою". Ты ведь "и в нощи предо мною", то есть ты даже ночью не даешь мне покоя!" Из этого видно, что в действительности один из братьев ушел в пустыню ради высшей духовной жизни, тогда как другой – для высшей плотской жизни, для комфорта».

Старец подчеркивал: «Те, кто живет в безмолвии, – извлекают ли они пользу из своего молчания, безмолвия, или же сидят и собеседуют со своими помыслами? Если они собеседуют с помыслами, то они болтуны большие, чем болтуны в миру. Потому что мирскому болтуну делают замечания, его ругают, и постепенно он исправляется, тогда как они, пребывая в пустыне и празднословя со своими помыслами, имеют при этом ложное мнение, что они исихасты и таким образом причиняют себе немалое зло. Для того чтобы быть исихастом, надо иметь умную молитву».