И действительно, цель безмолвия есть молитва. «Собирательным делом безмолвия, – говорит святой авва Исаак Сирин, – является пребывание в молитве»209.

Старец Паисий был убежден, что для того, чтобы человек шел подвизаться в пустыню, необходимы определенные предпосылки. Или он должен идти к подвизающему в пустыне старцу, или, перед тем как идти в пустыню, достаточное время прожить в послушании в общежительном монастыре. Старец говорил: «Если молодой монах уходит в пустыню, чтобы жить там одному, по своей воле и без наблюдения Старца, то – если он даже и не станет бесноватым – преуспеть не преуспеет». Одного молодого монаха, пришедшего к Старцу за благословением уйти в пустыню, он отговорил от этого со словами: «Сейчас жить один в безмолвии ты не сможешь».

Святогорскому монаху, который жил в келье один и буквально погибал от бесполезных попечений и не находил ни в чем духовного утешения и покоя, Старец посоветовал: «Возьми "Добротолюбие" и четки и пойди вооон туда, видишь: под каштаны».

На вопрос, возможно ли сегодня монаху жить в безмолвии на Святой Афонской Горе, Старец ответил: «Возможно – если монах живет в безвестности и не вступает в близкие отношения с мирскими людьми».

Старец помог монахам, имевшим предпосылки для безмолвнической жизни. Благодаря ему были заселены многие афонские кельи, в которых возникли очаги безмолвнической жизни.

Этим безмолвническим духом дышал Старец Паисий, его он передавал другим. Он возлагал на исихазм – безмолвническую жизнь – великие ожидания и многие упования. Он верил в то, что «из безмолвнической, исихастской жизни придет и возрождение Церкви»210.

Трезвение

Даже просто говорить о Старце Паисии нелегко, то описывать его внутреннее делание – почти невозможно.«Глубоко сердце паче всех, и человек есть, и кто познает его?»211 В этой главе мы совсем чутьчуть коснемся трезвения – то есть внимания, бодрствования – Старца Паисия.

Старец был трезвенным делателем, еще живя в миру. Он был внимателен в выборе того, с кем общаться, в отношении помыслов и чувств. Каждый день он подвергал себя самоконтролю. Он положил себе правилом не смотреть в лицо женщинам. Одна родственница стала жаловаться его матери на то, что он не ответил на ее приветствие. Это произошло потому, что Старец не заметил эту женщину – его помысел и взор были устремлены к иному.

Старец не ходил по кофейням и избегал мирских развлечений. «Однажды, – рассказывал он, – в соседском доме устроили шумный пир. Я спал на сеновале. Помолившись, представляя, будто я нахожусь перед Вифлиемскими яслями, я чувствовал радость».

«Поступив в монастырь, – рассказывал Старец Паисий, – я начал усердно заниматься молитвой. Однако в отношении внимания к себе слегка расслабился. Прошло немного времени и я понял: со мной чтото не в порядке. Тогда я осознал, что мне не хватает трезвения, постоянного контроля над собой. В начале духовной жизни требуется больше внимания, чем молитвы. Ведь если нет трезвения, то и молитва на пользу не идет. Наш внутренний человек должен непрестанно находиться в трезвении. Мы должны замечать каждое из своих движений. Слежение за собой, внимание (трезвение) помогают нам больше, чем молитва и духовное чтение».

Для того чтобы возделать трезвение, Старец на общих монастырских послушаниях трудился молча и в отдалении от других. Когда он жил на Катунаках и на кораблике приезжал в Дафни, то, ожидая обратного корабля, уходил подальше от пристани и людей – к скалам. Когда он жил в «Панагуде», то в Кариес поднимался крайне редко, причем по тропинке, о которой мало кто знал, и в часы, когда встретить когото было трудно.