Старец советовал: «Когда мы расстроены или огорчены, будем петь чтото церковное. Псалмопение прогоняет диавола, потому что оно одновременно и молитва, и презрение к нему. Когда нас борят хульные помыслы, не надо противоборствовать им молитвой Иисусовой, потому что в этом случае мы противостаем диаволу лоб в лоб, и он воздвигает против нас еще большую брань. Когда приходят хульные помыслы, будем петь церковные песнопения, и диавол, видя, что мы его презираем, лопнет от злости».

Помимо песнопения Старец непрестанно славословил Бога.«Слава Тебе, Боже, слава Тебе, Боже, слава Тебе, Боже», – эти слова он произносил часто и с сердечным чувством. Они были преизлиянием его благодарности Господу.

Он советовал: «Лучше избегать молитв своими словами – кроме тех случаев, когда они сами вырываются из сердца».

Старцу было по душе проводить Всенощные бдения одному, молясь в своей келье. Однако на общих Всенощных бдениях, он пел вместе с отцами. В других случаях он молча следил за службой, а потом погружался в себя, творил молитву Иисусову, и тогда нельзя было сказать, находился ли он здесь или гдето еще. Он не мерил молитву часами, прочитанными канонами или протянутыми четками. Его, главным образом, заботило, чтобы молитва была чистой, доходила до Бога и приносила плоды. «Все остальное, – говорил он, – нужно для того, чтобы занять ночные часы и потом говорить, что столькото часов мы совершали Всенощное бдение».

Больше всего Старец любил Иисусову молитву «Господи Иисусе Христе, помилуй мя». Этой молитве научила его мать, когда он был ребенком, а потом сам Старец возделал ее в себе. С того времени как он жил на Синае и в последующие годы молитва Иисусова – помимо некоторых исключений – заменяла для него все богослужения суточного круга. Молитва стала его дыханием, пищей и наслаждением. Он дошел до такого состояния, что его ум погружался в молитву Иисусову, и она продолжалась, даже когда он спал.

Старец усердно старался, чтобы его молитва была непрестанной. Он творил молитву и занимаясь рукоделием, и в дороге, и находясь на людях. Молитва – везде и всегда. Занимаясь физическими работами, он время от времени прерывался, удалялся в безмолвное место, становился на колени и погружался в Иисусову молитву – до тех пор пока ктонибудь из посетителей не звал его и не возвращал на землю. Обычно он молился, стоя на коленях, с прижатыми к земле руками и головой. От многочасовых коленопреклонений его колени ослабли и с трудом удерживали его, когда он спускался под горку.

О молитве Старца говорить невозможно, потому что его духовные состояния были незримы и невыразимы. И как мы можем описать таинственные воспарения и восхождения его ума, не зная о них совершенно ничего? То немногое, что описывается здесь, блекло показывает духовное делание Старца, но не может точно выразить его меру и его духовное состояние.

Однажды Старец сказал молодому монаху: «Я в твоем возрасте каждую ночь совершал у себя в келье торжественный праздник». Старец имел в виду ночную молитву, являющуюся «деланием наслаждения»215.

Однажды, когда погруженный в молитву Старец стоял в лесу на коленях, его укусил скорпион, но даже тогда молитвы он не прервал.

Ум Старца легко и очень быстро переносился в молитву, терял связь с окружающим миром и был«яко не сущий». Даже когда он ехал на машине или находился с другими, про себя он творил молитву Иисусову и, как свидетельствуют очевидцы, «весь погружался в Бога, становился с Ним един».

Известный на Святой Горе ученый и добродетельный насельник Иверского монастыря иеромонах Афанасий, один из выдающихся афонских монахов, говорил почившему отцу Афанасию Ставроникитскому: «Когда я умру, скажи отцу Паисию, чтобы он за меня помолился. Пусть он ухватит Божию Матерь за платье и станет Ей кричать: "Афанасия помилуй, Афанасия..."» В то время Старец Паисий был относительно молодым и неизвестным.

Старец считал само собой разумеющимся, что монах отдает себя молитве Иисусовой:«Господи Иисусе Христе, помилуй мя». Когда один молодой монах пожаловался Старцу, что он читает службу один и у него устает горло, Старец, побудить его к молитве Иисусовой, сказал: «У нас ведь есть еще и четки».

Он говорил: «Имя Христово всесильно. Молитва Иисусова – это страшное оружие против диавола. Перед началом молитвы надо исповедоваться Богу – конечно, предварительно поисповедовавшись старцу – и потом заниматься сердечной молитвой. Так каждый день мы полагаем в нашей жизни доброе начало».

«Молитва Иисусова должна произноситься в уме, а не вслух. Поэтому она и называется: умная молитва. Она не должна совершаться очень быстро (сто четок – не быстрее, чем за полторы минуты), потому что, молясь быстро, мы не чувствуем молитвы, подобно тому, как наспех глотая пищу, не чувствуем ее вкуса. Но также она не должна совершаться и очень медленно».