Для того чтобы достичь любви, Старец подвижнически старался соблюдать заповеди Божии. «Если мы любим Бога, то стараемся соблюдать Его заповеди»."Имеяй заповеди Моя и соблюдали их, той есть любяй Мя" 232». Поступая так, Старец очистил свое сердце, и оно стало тем местом, куда вселился Бог любви.

Размышляя о том, к какой категории относится та любовь, которая у него имеется, Старец, опираясь на собственные строгие критерии, находил ее недостаточной. «Если бы мой родной брат был католиком, то как бы я изза него плакал? А сейчас: разве я плачу, несмотря на то что миллионы людей вообще не веруют во Христа?» – говорил он.

Люди чувствовали великую и несвоекорыстную любовь Старца. Один ребенок, измученный проблемами и душевно искалеченный, пришел к Старцу. Он встретил Старца на тропинке недалеко от его каливы, обнял его и зарыдал. Старец утешил его, помог ему прийти в себя и закончить школу. Когда юношу забрали в армию, он присылал Старцу письма, называя его: «Мой сладкий, родненький батюшка».

Каждый посещавший Старца, видя его аскетическое лицо, догадывался о его великих подвигах. Однако любовь Старца посетитель чувствовал так, словно она обнимала его всего. Человек видел Старца впервые, а чувствовал себя так, словно они были знакомы долгие годы. Люди уходили от Старца, но оставались связаны с ним. Любовь Старца следовала за ними везде, даже тогда, когда они уходили из жизни, потому что он продолжал о них молиться.

Десятки знавших Старца людей уверены в том, что Старец любил их особенно. Эти люди верят, что они были самыми любимыми из всех его духовных чад, что они были связаны с ним больше, чем другие.

Каждый человек чувствовал Старца «своим» и испытывал к нему особую любовь.

В действительности, такое впечатление создавалось оттого, что Старец отдавал свою любовь целиком каждому конкретному человеку. Без остатка отдавая себя ближнему, он любил каждую приходившую к нему душу такой, какой она была – с ее страстями и с ее слабостями. Он любил каждого человека как родного брата и как образ Божий. Он разделял любовь на всех, но при этом в его сердце все равно оставалась любовь, потому что он был соединен с ее неистощимым Источником, с вечной Любовью, со Христом.

Он говорил: «Вопрос, куда поместит меня Бог после моей кончины, меня не занимает. Самого себя я отбросил в сторону. Я делаю добро не для того, чтобы попасть в Рай».

Старец говорил: «Для меня предпочтительнее, чтобы хоть немного вкусили Рая те несчастные, которые живут вдали от Бога. Ведь мы, по крайней мере, попробовали, что такое райская радость, тогда как они уже в этой жизни живут в адской муке». Старец просил Бога, чтобы Он освободил одну несчастную душу, мучавшуюся в адских мучениях, а его самого послал бы на ее место.«Молил бых ся бо сам аз отлучен быти от Христа по братии моей»233 – писал святой апостол Павел. Насколько же близко было расположение Старца Паисия к этим апостольским словам!

Монахам Старец советовал: «Возделывайте дух братской любви. Сперва мы должны доставить покой своему брату – после этого жизнь монаха становится Раем. Помню, когда я жил в общежительном монастыре, каждый стремился доставить покой своему брату, облегчить его участь. Ведь Христос сказал: "То, что вы делаете этому бедному брату, вы делаете Мне Самому". Если человек помогает бедняку, несчастному, то подумай, что бы он сделал, если бы на месте этого несчастного был Сам Христос»234.

Об отношениях между людьми Старец говорил: «Отправной точкой любых наших действий должна быть мысль не о том, как поудобнее устроиться самим, но о том, как облегчить участь нашего ближнего, доставить ему покой. Тогда всем будет хорошо и между людьми будет царствовать любовь».

И разве не было бы несправедливым, если бы после того, что Старец отдал все Богу и человеку, и Бог с избытком не дал бы ему Свою Благодать? Он был возлюбленным чадом Божиим, и Бог, слыша его молитвы, отвечал на них чудесами.

Любовь была добродетелью, присущей Старцу по естеству. «Я с детства имел любовь у себя в крови», – говорил он. Потом эта естественная любовь была очищена им в горниле подвигов и в высшем горниле умной и непрестанной молитвы. Эта любовь превратилась, дошла до Божественного рачения так Святые Отцы называют «любовь, простирающуюся к Богу».

Если Старец так сильно возлюбил людей, то насколько больше была его любовь к Богу?